— Вчера бабушка звонила! — объявил он. — Зовет меня на осенние каникулы к себе.
— Она всегда зовет, на любые каникулы, — сказал Макс и потянулся. — Поедешь?
— Я в процессе раздумий. Если Мирош будет, то поехал бы. При условии, что за неделю ты не наймешь киллера для Мазур-Борисоглебской. А то боюсь тебя одного на столько времени оставлять.
— За это не переживай. Обещаю, смогу продержаться до твоего возвращения, — рассмеялся отец.
Кирилл отмахнулся и покачал головой.
— Па, я серьезно. Тебя этот процесс доконает. Не то, чтобы я сопли пускал, что дома тебя не вижу… Но если ты себя загонишь, кто оплатит мою поездку в Карпаты на Новый год?
— Наследство получишь. Кстати, пока я еще себя не доконал: как твой французский?
Перед глазами юноши мимолетно пронеслась вечно расстегивающаяся пуговица на блузке Марины Николаевны, и он улыбнулся:
— По плану. Гостева бесит. Со Стрельниковой наконец-то стали адекватно смотреть друг на друга. Ноябрьский Дельф решит все.
— Ну, посмотрим, посмотрим… Ты давай собирайся! — кинул он сыну и исчез где-то в дебрях квартиры.
Кирилл торопливо доел, отправил тарелку в раковину и пошел одеваться. Через пятнадцать минут они сидели в машине, и он лениво листал Геометрию, мысленно рассуждая совсем не о геометрии, а о наступательных действиях на француженку.
Еще спустя час они распрощались у школы. Кирилл ленивым шагом отправился на уроки, а Макс осмотрелся в надежде увидеть Мару. В чем и преуспел. Она бежала от метро, пряча лицо от сырого ветра в шарф. Вересов довольно улыбнулся и помахал ей рукой, подумав о том, что чувствовал бы себя совершенно счастливым, если бы мог привозить в школу и Мару, и Кирилла вместе.
Она, увидев его, замедлила шаг, пока совсем не остановилась на несколько мгновений. Потом окинула быстрым взглядом школьный двор и, неловко сдернув шарф с лица, улыбнулась ему. И помчалась дальше, оглянувшись еще раз, уже у двери. Робко махнула ему ладошкой. А после исчезла в здании.
Макс включал фантазию на полную катушку, чтобы проводить вечера вместе с Марой, и чтобы она не скучала. Иногда ловил себя на том, что никогда раньше он не совершал столько телодвижений для развлечения барышни. Но, черт возьми, ему это нравилось.
«Стареешь!» — язвил внутренний голос.
«Взрослею!» — отмахивался Вересов.
В очередной субботний вечер, все более напоминавший, что на улице глубокая осень, под летящими с неба редкими снежинками, Макс привел Мару в Филармонию. Сегодня был вечер джаза. Программа состояла из популярных мелодий в исполнении ансамбля народных инструментов. Максу было любопытно, Мара согласно хлопала ресницами.
Но все переставало иметь значение, когда можно было просто сидеть в зале, держать тонкую ладонь в своей руке и, посмеиваясь, слушать «Караван» Эллингтона, срывающийся со струн домры. Мара же, поначалу пытавшаяся выглядеть серьезной, в результате все равно не выдержала и периодически тихонько хихикала. Голова ее иногда клонилась к его руке, где ей было бы куда уютнее, чем на спинке кресла, но потом она вспоминала, что вокруг люди, и снова выпрямляла плечи, заставляя себя смотреть на сцену, хотя с куда большим удовольствием рассматривала бы Вересова. Но, наверное, это было еще неприличнее, чем сидеть, перегнувшись через поручни кресла, уютно устроившись у него на груди.
Забавно, но будь у нее такой выбор, она не знала бы, что выбрать. Потому что всего и всегда было мало. Она превратилась в ужасную жадину с ним. И думала иногда о том, что их отношения — наконец, что-то взрослое и настоящее в ее биографии. И еще она безотчетно ощущала самое важное — это непроходящее.
Summertime ненадолго вернула ее к действительности и тут же погрузила в совсем уж безудержное веселье. Вспомнились снежинки за окном. Соло баяниста убило в ней приличного человека, и она все-таки уткнулась в рукав Максима, сдерживая смех.
Определенно, концерт произвел впечатление на обоих. Когда вышли на улицу, снег уже превратился в дождь, под ногами чавкала слякоть, и они почти бежали до машины, чтобы поскорее забраться в нее.
Поцеловав Мару в холодный нос, Вересов задал уже традиционный за прошедшие две недели вопрос:
— Домой?
Она потерлась щекой о шерстяную ткань его пальто и проговорила:
— Поздно уже. Домой.
Привычным маршрутом Макс вез их в Бровары. Дорога была сырой, скользкой и это давало повод растянуть поездку.
— Что завтра делать станем? — спросил он.
— Тебя Кирилл еще в розыск не объявил?
— С чего бы это вдруг? — хохотнул Макс.
Мара хмыкнула и деловито посмотрела на него.