Как много занятий у нашего Злодея, какой он разносторонний человек!
Да, пожалуй, его даже можно назвать Злодеем эпохи Возрождения.
Но что же с ним случилось, почему он стал привязывать к своему столу ни в чем не повинных женщин?
К великому несчастью, наш дорогой Злодей поражен страшной неизлечимой болезнью.
Какой бедняжка, что же с ним, что за болезнь?
У него окаменение мозга, его мозг тверд как алмаз.
И ничто не может ему помочь?
Ему могли бы помочь телепрограммы и видеоблоги, если бы его болезнь не находилась в такой запущенной и тяжелой стадии. Сейчас же, при любой попытке посмотреть телепрограмму или видеоблог, наш несчастный Злодей испытывает жуткие, нестерпимые боли, к его голове со всего тела приливает кровь, в глазах надуваются красные жилки, на лбу вспухают и пульсируют вены, но кровь не может проникнуть внутрь его каменного мозга, от этого голова Злодея распухает, а обескровленное тело валится набок и дрожит в мелких судорогах. Так что, вероятно, его мозг окаменел совершенно и безвозвратно.
Но ведь в его каменном мозгу есть мысли?
Конечно - много мыслей - нагромождение мыслей - критическая плотность мыслей. Возможно, если бы мыслей было меньше, его мозг и не стал бы таким твердым, таким каменным, и Злодея можно было бы спасти, или хотя бы облегчить страдания передачей Здоровье на первом канале.
Сейчас же одна мысль в его голове сменяет другую со скоростью звука или света в камне. О, как же я вас всех ненавижу! - думает он. - Как же это прекрасно - всех ненавидеть! Обожаю, что бы я делал без ненависти, это так сладко, так восхитительно, так высокомерно! Всех ненавижу, всех вас. О, да, какие же вы все ничтожные! А через секунду эту мысль сменяет другая: Немного побаиваюсь я людей, которые регулярно ходят в церковь. Не знаю, почему, как-то я им не доверяю. Не просто так они туда ходят - вот что! А в церковь надо просто так ходить.
Вообще, если говорить о профессии, о занятии, я бы хотел стоять на мосту, когда уже опустились сумерки и горят фонари, и смотреть на проходящие по мосту поезда, на их светящиеся в темноте прожекторы, на проплывающие под мостом лодки и баржи и на их светящиеся в темноте фонари, на пролетающие над мостом самолеты и на их светящиеся в темноте огни. И не важно, какие это будут самолеты, лодки, поезда: грузовые или пассажирские, быстрые или медленные, обшарпанные и старые или новые и блистающие в ночном фонарном свете.
Ну, понимаешь, ее зовут Мария Васильевна, отца у нее зовут Вася. Вот как я его буду называть? Вася или Василий? Эй, Василий, подойди, пожалуйста. Я же смеяться буду как дурак. Я ничего не имею против Васей и Василиев во всех их проявлениях, но просто ведь смешно это - Вася, Василий, Василииий! - как в мультике. Это же невозможно, я же не выдержу и буду хохотать. Да я боюсь даже случайно его увидеть, где-нибудь встретить около ее дома - я же умру со смеху. Ну почему не Коля или хотя бы Станислав.
Как порой влияет на нас случайно услышанное слово! Может быть, даже не услышанное, а перевранное, прорезанное скрипом, придавленное гулом, поистрепавшееся в дороге. Какой-то он клеклый. Или блеклый, или дохлый, или духовный. Что, я клеклый? Почему я клеклый? Совсем не клеклый, где, покажите, что, морщинки вокруг глаз? Да это я просто не выспался, сейчас вот воды попью - и к обеду расправятся. И человек начинает поглощать воду галлонами, лишь бы только не быть клеклым, а сам думает, может быть, все-таки не клеклый, а духовный? Ну конечно же, духовный, разве я не духовный? Очень духовный, добрый, душа компании, разве про такого скажут клеклый? Еще стаканчик, пожалуй. А кто-то всего лишь рассказывал, как подавился утром клецкой.
Знай, парень, если ты стал слесарем, или сантехником, или механиком, то тебе не повезло. Повезло тем, кто стал хоккеистом, футболистом, биатлонистом, аквапланеристом, брауншвейгским колбасистом. А тебе не повезло. А если тебе совсем не повезло, то ты будешь вставать в пять утра, напяливать пропотевшую, стоящую колом спецовку и идти вывозить смердящий мусор. Вот так, без удачи сейчас никуда.
Тут вот в чем дело, все зависит от космологической постоянной. Если она больше нуля, то скорость расширения Вселенной увеличивается, а если меньше нуля, то скорость расширения уменьшается. Понимаешь, все упирается в этот ноль ‒ какого он должен быть размера. Если восемь клеточек, как думаешь, нормально? Или лучше семь сделать? Не спеши, подумай! Если Вселенная будет расширяться все быстрее и быстрее, то когда-нибудь мы с тобой окажемся так далеко друг от друга, что я не смогу расслышать, как ты шепчешь мне на ушко всякие глупости. А я бы не хотел переставать слышать это.