Николай I был недоволен медлительностью работы Комитета устройства учебных заведений, равно как и нетвердостью его позиций в проведении ключевой идеи реформы – сословности образования. 3 сентября 1827 г. на одном из журналов заседаний Комитета император написал: «Я требую непременно, чтобы дело шло поспешнее». А за месяц до этого, 19 августа, в рескрипте на имя министра А. С. Шишкова Николай I однозначно высказался и по сословному вопросу. Он потребовал, «чтобы повсюду предметы учения и самые способы преподавания были по возможности соображаемы с будущим вероятным предназначением обучающихся, чтобы каждый, вместе с здравыми, для всех общими понятиями о вере, законах и нравственности, приобретал познания, наиболее для него нужные, могущие служить к улучшению его участи и не быв ниже своего состояния, также не стремился через меру возвыситься над тем, в коем, по обыкновенному течению дел, ему суждено оставаться» [153, с. 179—198].
Это требование было четко проведено в новом, утвержденном 8 декабря 1828 г., Уставе учебных заведений, подведомственных университетам. Сохраняя существовавшие три разряда учебных заведений – гимназии, уездные и приходские училища, Устав, во-первых, разрывал преемственность между ними и в каждом предусматривал законченный круг образования, а во-вторых, «приурочивал этот круг к потребностям определенного класса населения». Приходские училища предназначались для людей «самых нижних состояний»; уездные училища, «открытые для людей всех состояний, в особенности предназначены для того, чтобы детям купцов, ремесленников и других городских обывателей, вместе с средствами лучшего нравственного образования, доставить те сведения, кои по образу жизни их, нуждам и упражнениям, могут быть им наиболее полезны»; «главнейшая цель учреждения гимназий есть доставление приличного воспитания детям дворян и чиновников» [153, с. 197].
Все эти ведущие идеи новой николаевской школьной реформы – сословность образования, разрыв преемственности его различных ступеней, его унификация, а также ужесточение правительственного надзора за школой и всеми видами обучения и воспитания – очевидно делали ее контрреформой по отношению к реформаторским акциям начала XIX в. Если тогда выстраивалась всесословная преемственная система образования, в рамках которой существовали относительная свобода и самостоятельность учебных заведений, то теперь эта система преобразовывалась в жестко сословные, не связанные между собой образовательные «соты», внутри которых должны были воцариться строгое единообразие и неподвижный «порядок». Скованная ими образовательная жизнь замирала на ближайшее тридцатилетие. Охранительные цели и направления образовательной политики становились господствующими, определяя соответствующий охранительный характер самого образования.
В новейшей отечественной литературе по истории российского образования уже не раз отмечался опережающий характер как школьных реформ, так и контрреформ. В данном случае нас интересует последнее. Феномен опережающего зарождения и проведения образовательных контрреформ объяснялся своеобразной политико-образовательной концепцией самодержавия – так называемой доктриной «охранительного просвещения», или «просветительного охранения». Основную идею, суть этой доктрины во второй половине XIX в. отчетливо выразил директор Департамента народного просвещения Н. М. Аничков, назвав просвещение «внутренней охраной царства» [63, с. 58].
Эта доктрина ведет свое летоисчисление от упомянутого николаевского манифеста 13 июля 1826 г., в котором объявлялся приговор декабристам. Но окончательное свое оформление в стройную охранительную идеологию она обрела только под пером графа С. С. Уварова, занявшего в 1833 г. пост министра народного просвещения. Цель ее теперь формулировалась следующим образом: «Завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слиться должны, к разрешению одной из труднейших задач времени, образование правильное, основательное, необходимое в каждом веке, с глубоким убеждением и теплой верой в истинно русские охранительные начала Православия, Самодержавия и Народности, составляющие последний якорь нашего спасения и важнейший залог силы и величия нашего Отечества» [63, с. 58—59].