С этого момента русские женщины, принадлежавшие к уже вполне сформировавшемуся классу дворянства, стали разделять мнения и общественные ценности своих европеизированных мужей. Они быстро переняли утонченные манеры и модные платья, которые носили в высших кругах Европы. С середины XVIII в. русские дамы в еще большей степени усвоили европейский стиль общения, открыв для себя салоны с их вольномыслием и легкий флирт, как это тогда называлось — женскую интригу. К этому времени Франция становится основным поставщиком предметов роскоши, а кавалеры и придворные дамы Версаля — образцом для подражания российского дворянства. В свою очередь, это привело к глубокому изменению «официального» отношения мужчин к женщинам. Если раньше их просто швыряли на кровать в порыве похоти, то теперь они превратились в приз, который доставался победителю в результате хитроумных интриг и «опасных связей». Многие добропорядочные русские, такие как князь Щербатов, полагали, что статус русских женщин существенно понизился[24].
История стремительно развивавшейся в XVIII в. России насыщена нехарактерными для той эпохи социальными феноменами. Одним из них было большое количество высокообразованных европеизированных женщин. В эпоху императрицы Елизаветы и, особенно, в царствование Екатерины II в обеих столицах России появилось множество начитанных, остроумных, литературно одаренных, владеющих несколькими языками дам, которые успешно конкурировали с российскими кавалерами, стремившимися быть более французами, чем сами французы. Екатерина Великая, немка по происхождению, стала примером для многих женщин, стремившихся к вершинам европейской культуры и образования, хотя зачастую это стремление носило поверхностный характер и было, скорее, необходимым антуражем светской дамы, чем основой для творческой деятельности. Княгиня Дашкова, которую императрица назначила президентом Академии наук в 1782 г., была, пожалуй, самой выдающейся и высокопоставленной фигурой в этой яркой плеяде образованных женщин. Их образованность стала настолько известной, что иностранцы, посещавшие Россию в конце века, констатировали, что представительницы высшего российского общества стремились быть более начитанными и эрудированными, чем мужчины.
Однако, как и многое другое в эпоху российского просвещения, все эти достижения носили поверхностный, обманчивый характер. И Екатерина, и Дашкова были самоучками, в то время как большинство блестящих хозяек салонов получили домашнее образование с помощью дорогих выписанных из-за границы учителей. И хотя присутствие этих высокообразованных женщин бросалось в глаза тем, кто был вхож в российский haut monde[25] их было очень мало, даже среди дворянок. Согласно фундаментальному исследованию Елены Лихачевой, российское общество не проявляло интереса к женскому образованию ни в начале, ни в конце царствования Екатерины Великой. Институты, чье число продолжало возрастать, по-прежнему выпускали наивных кисейных барышень, обучавшихся в них с единственной целью приобретения «savoir vivre»[26] в самом аристократическом его значении. Более того, с распространением в 90-х годах восемнадцатого века, благодаря романам Карамзина, сентиментализма в русской литературе, за которым последовало возрождение консервативной, религиозной, национальной идеи, сам феномен поверхностно образованной и остроумной дамы стал восприниматься ревнителями новой общественной морали как нечто отвратительное. Идеальная женщина, говорил в 1802 г. Н. Карамзин, «никого не ослепит с первого взгляда. Ум ее не столько блестящ, сколько тонок и основателен; однакож довольно жив, приятен и способен к острым ответам; но все это покрыто безпримерною скромностью». Остроумные светские красавицы и даже женщины-писательницы продолжали украшать дворянские гостиные, но при этом они не должны были забывать свое место. В России, как и во всей Европе, эротизм и интеллектуальность женщины — превозносившиеся до недавнего времени — отныне должны были быть подчинены ее «естественному» предназначению[27].
24
27