Какова была реакция русского общества в 1830-1840-х гг. на идеи Жорж Санд? Первой и не вполне определенной реакцией было неодобрение со стороны консерваторов. Еще до выхода в свет первого романа Жорж Санд на русском языке, ярые поборники нравственности, Булгарин и Греч, настраивали против нее читающую публику. Другой «подхалим», Сенковский, назвал ее мисс Егор Занд или госпожа Спередка (каламбур, основанный на ее настоящей фамилии Дюдеван, что означает «спереди»). Он подробно описывал все грязные слухи, которые распространялись о ее образе жизни, о том, как она носила брюки и курила сигары. (Восемьдесят лет спустя западные журналисты будут использовать эти же средства для того, чтобы высмеять и опозорить большевичку Александру Коллонтай, которую очень часто сравнивали с Жорж Санд как ее враги, так и сторонники.) С этого времени насмешки стали наиболее удобным оружием всех русских антифеминистов, для которых все идеи женской эмансипации были одинаково плохи[36].
Иную точку зрения мы находим в работах Белинского и Герцена, которые выражали мнение ранней русской интеллигенции. Из всех социальных критиков, входивших в небольшой, но блестящий московский кружок, только два этих автора, писавших об освобождении женщин, заслуживают внимания. Виссарион Белинский, находясь на одной из ступеней своих мучительных философских поисков, был ревностным поклонником «абсолюта», считая, что разумный порядок существует в окружающей реальности. Однако в начале 40-х годов XIX в. он внезапно меняет свои взгляды и начинает заниматься философскими и, следовательно, социальными вопросами. Эта смена позиций нашла отражение в изменившемся отношении к Жорж Санд и проблемам любви и брака. В конце 1840-х гг. он в презрительной манере суммировал свои взгляды на «социальные учения сенсимонистов», извлеченные из романов Жорж Санд: «должно уничтожить всякое различие между полами, разрешив женщине пуститься во вся тяжкая и допустив ее, наравне с мужчиною, к отправлению гражданских должностей, а главное — предоставив ей завидное право менять мужей по состоянию своего здоровья. Необходимый результат этих глубоких и превосходных идей есть уничтожение священных уз брака, родства, семейственности, словом, совершенное превращение государства сперва в животную и бесчинную оргию, а потом — в призрак, построенный из слов на воздухе»[37].
«Продажная пресса» едва ли могла состязаться с этими усилиями Белинского свалить в одну кучу Анфантена и Санд и уподобить их обоих жителям Содома и Гоморры.
Однако в течение года Белинский вновь вернулся к прежним взглядам. «И какая человечность дышит в каждой строке, в каждом слове этой гениальной женщины», — говорил он о Жорж Санд в 1841 г. Он восхищался «ее негодованием к грубой лжи, оправдываемой невежеством, ее живой симпатией к угнетенной предрассудками истине». «Жорж Занд есть адвокат женщины, как Шиллер был адвокат человечества». Отныне для Белинского, Жорж Санд, бывшая куртизанка, стала обвинителем и совестью французского общества. Белинский даже стал добавлять к своим пророчествам, разбросанным по всем его произведениям, идеи сенсимонизма: «Когда люди станут более человечными и христианскими, когда общество, наконец, сделает возможным совершенное развитие, тогда больше не будет никаких браков. Долой эти ужасные оковы. Дайте нам жизнь, свободу». До тех пор, по его мнению, брачные союзы должны основываться на взаимном уважении и равенстве, что означает наделение женщин такой же сексуальной свободой, которой обладают мужчины. Белинский прямо заявлял о том, что любящие друг друга мужчина и женщина не могут жить врозь, и что женщина заслуживает больших прав, чем те, которые она имеет в спальне и на кухне. Однако более подробно об этих правах и их достижении у Белинского ничего не сказано[38].
36
О кампании против Жорж Санд см.:
37
38