В начале 60-х на фабриках, в школах и в других учреждениях сначала спонтанно и неофициально появились так называемые «женсоветы», целью которых было «улучшение условий жизни» посредством инспектирования, выработки оценок и рекомендаций по исправлению того или иного аспекта жизни женщин. В 1976 г. при Центральном совете ВЦПС была создана «женская комиссия». Оба эти факта можно рассматривать как частичное возрождение старой системы делегирования в рамках женотделов. Однако основной национальный орган — Комитет советских женщин — является далеко не продолжением женотделов. Основанный в 1941 г. как Антифашистский комитет советских женщин он способствовал созданию в Париже четырьмя годами спустя Международной демократической федерации женщин, и с этих пор был больше задействован в международных кампаниях — борьбе с фашизмом, поддержке освободительной борьбы в странах Третьего мира и движении за мир, чем в решении внутренних проблем советских женщин. Его президент Терешкова в 1970 г. в статье, посвященной Международному женскому дню, подтвердила обязанности советских женщин, настаивая при этом на необходимости «глубокого научного исследования» проблемы сочетания этих ролей с «максимальным освобождением женщины от непроизводительного домашнего хозяйства и решительной перестройкой нашего быта». Но кроме организации конференций и провозглашения деклараций комитет не проявляет признаков независимой феминистской деятельности[856].
Это не означает, что в Советском Союзе нет женского активизма или программы реформ, просто они имеют распыленный характер и часто принимают форму журналистской агитации. Один из наиболее сильных аргументов в этой агитации был выдвинут специалисткой по женскому вопросу Толкуновой: «В сравнении с числом женщин, которые задействованы в экономике, и количеством женщин-специалистов очень немногие из них выдвигаются на ответственные административные посты на региональном, территориальном, республиканском или союзном уровнях». Для устранения этого и других недостатков в жизни женщин она рекомендует перестройку общественной морали и изменение взглядов на женщину, развитие общественного питания и службы быта, а также соотнесение рабочего графика мужей и жен[857].
Все это очень мало похоже на то, что на Западе называется «женское освободительное движение», и совсем не имеет ничего общего с радикальным феминизмом, который в соответствии с американской точкой зрения «направлен на искоренение всех форм доминирования и элитизма в человеческих отношениях»[858]. Если бы советский режим действительно захотел добиться полного равенства, он бы либо способствовал продвижению женщин на вершину власти наравне с мужчинами, таким образом лишив карьеры и отправив к домашнему очагу многих мужчин, либо ему бы пришлось обобществить всю домашнюю работу и освободить женщин, чтобы они смогли проявить себя в полной мере. Ничего этого не случилось. И похоже, что большинство советских женщин, даже самые сознательные и талантливые из них, не скоро получат доступ к вершинам власти и выйдут на уровень принятия решений, к тому же, кажется, они сами не слишком стремятся взвалить на себя бремя ответственности. Они вполне мирятся с ситуацией, когда те немногие, кто стремятся пробиться, могут это сделать, в то время как все остальные могут иметь больше возможностей для отдыха, учебы и профессионального роста, насколько это им позволяет сейчас несправедливость двойной нагрузки. Это максимум, на что способно «феминистское» женское сознание в Советском Союзе.
856