– Спят они вместе!!!
– Как спят? – искренне не понял Маруськин. Вера всегда рядом. Что за чушь.
– Идиот! Трахает он её!!!
– Как... ?
– С удовольствием!!! – и Нелли бросила трубку.
Маруськин не поверил. Жена была на работе. Спросить было не у кого. Маруськин лег, но вместо того, чтобы спать ворочался, диванные бока скрипели, и на сердце было как-то тоскливо. Все же он решил дойти до офицерской общаги и рассказать женулечке о непонятном Неллином звонке. Он оделся, взял вонявшее вчерашней рыбой ведро и вышел.
Все в городке было под рукой и офицерское общежитие через дом, и помойка – напротив, за забором. Маруськин опрокинул ведро в заснеженный прицеп, ополоснул его снегом и взглянул в сторону дороги...
Вальяжного вида птица слетела к ногам Маруськина. Отрывисто и громко каркая, она прохаживалась перед задумчивым человеком, словно тот был не венцом творения, а неказистой тварью с пустой, как ведро головой.
«Ну, что, сволочь, сколько мне жить осталось?» – спросил Маруськин птицу. Та, было приоткрыла клюв, но отчего-то стушевалась, растопырила крылья, и молча умахала в сторону чернеющего вдалеке УАЗика.
По протоптанной в снегу тропинке, Маруськин заспешил к КПП, в руке болталось пустое ведро.
«Чей УАЗик?» – спросил он, заходя в помещение, пропитанное луково- чесночным смрадом.
«Здравия желаю, товарищ капитан! – отрапортовал заспанный солдатик и добавил: – Не могу знать».
Маруськин пошелестел старой газетой «На страже Родины», лежащей тут же на столе, и как бы сам себя успокаивая, спросил:
«Проверяющие какие?»
«Никак нет. Никто не проходил».
Маруськин вышел на мороз. Солнце слепило, и разглядеть номер машины было невозможно. А может, ему и не хотелось. Маруськин повернул к дому. Цепляя ведром, бетонные тумбы ограждения, он вошел на территорию части с тыльной стороны. Там, где окна общежития упирались в глухие гаражные стены. Одно из них было окном её кабинета. Занавески плотно задернуты. Маруськин постоял немного, боясь и желая уловить хоть какой-то звук или движение. Но так ничего не дождавшись, побрел домой.
Поднявшись на горку, почти у дома, он догнал взглядом энергичного Бирка, спешащего по заснеженной бетонке к УАЗику. В голове у Маруськина загудело, а перед глазами заплясали огненные зигзаги. Он влетел в подъезд, распахнул незапертую дверь и, понимая, что Вера дома, заорал, раздувая ноздри:
– Шмара!
Он попытался схватить женулечку, но та увернулась и как была в тапках и халате выскочила на мороз.
– Сука! Гадина!!!
Он рвал в клочья оставленные на диване юбку и кофту Веры и повторял и повторял: сука... гадина... Сумка валялась тут же. Маруськин запустил в неё руку и выловил несколько клетчатых листков, сложенных пополам. Она писала подружке...
«Киви... киви…» – выливая на стол остатки кипящей жидкости, повторял Маруськин.
Ровно в 18-00 Маруськин с перевязанной рукой, застегнутый на все пуговицы и гладко выбритый заступил в наряд. Ему выдали табельное оружие – пистолет Макарова. В 18-15 Маруськин вернулся в свою квартиру. Жены по-прежнему не было. Он зашел в туалет, сел на горшок, расстегнул кобуру, вынул пистолет и взвел курок.
Конец