— Я спокоен, оставляя миледи с вами. Только не обманывайтесь ее поведением. Она не покажет, что больна, пока может это скрывать. Посоветуйтесь с Брэдли — (личной служанкой леди Камнор — ей не нравилось новомодное слово «камеристка»), — на вашем месте я бы послал за Гибсоном, вы бы могли найти предлог, — а затем, вспомнив, что в Лондоне его посетила мысль о возможности брака между этими двумя, он не смог не добавить: — Пригласите его для себя, он очень приятный человек. Лорд Холлингфорд говорит, что такого, как он, в этих краях больше нет. Он мог бы осмотреть миледи, пока говорит с вами, и убедиться, в действительности ли она больна. Дайте мне знать, что он скажет о ее здоровье.
Но Клэр была большой трусихой и, как и лорд Камнор, побоялась сделать то, что леди Камнор совсем не приказывала. Она знала, что если пошлет за мистером Гибсоном без прямого на то разрешения, то может впасть в немилость и ее больше не пригласят погостить в Тауэрсе. А жизнь здесь, монотонная в своей однообразной роскоши, какой могла бы показаться другим, была совершенно ей по вкусу. Она в свою очередь постаралась возложить на Брэдли обязанность, которую ей поручил лорд Камнор.
— Миссис Брэдли, — однажды сказала она, — вы вполне удовлетворены здоровьем миледи? Лорд Камнор думает, что она выглядит измученной и больной.
— На самом деле, миссис Киркпатрик, я не думаю, что миледи хорошо себя чувствует. Я не могу убедить себя в том, что все в порядке, хотя если бы вы спросили меня до этого вечера, я не смогла бы ответить, почему.
— Может, вы придумаете какой-нибудь предлог для поездки в Холлингфорд, чтобы повидать мистера Гибсона и попросить его заехать сюда на днях и навестить леди Камнор?
— Это будет стоить мне места, миссис Киркпатрик. До конца своих дней миледи, если Провидение сохранит ей здравый ум, будет поступать по-своему, или никак. Лишь только леди Харриет может с ней справиться и то не всегда.
— Что ж, тогда… мы должны надеяться, что с ней ничего серьезного не случилось. И смею сказать, что так оно и есть. Она говорит, что ничего не случилось, а она должна знать себя лучше всех.
Но спустя пару дней после этого разговора леди Камнор напугала миссис Киркпатрик, неожиданно сказав:
— Клэр, мне бы хотелось, чтобы вы написали мистеру Гибсону и сообщили ему, что я хочу встретиться с ним сегодня днем. До сего дня я думала, что он приедет сам. Он должен был приехать, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
Мистер Гибсон был слишком занят своими медицинскими обязанностями, чтобы выкроить время для простых церемониальных визитов, хотя он прекрасно знал, что пренебрегает тем, чего от него ждут. Но в местности, которую он охватил своими медицинскими заботами, было полно больных со слабой лихорадкой, которым он отдал все свое время и мысли, и был очень благодарен, что Молли находится далеко под тихой сенью Хэмли.
Его домашние «ссадины» ничуть не зажили, хотя какое-то время ему пришлось оставить их без внимания. Последней каплей стал непредвиденный визит лорда Холлингфорда, с которым мистер Гибсон встретился в городе утром. Им обоим было что сказать друг другу о некотором научном открытии, с деталями которого был хорошо знаком лорд Холлингфорд, и о которых не знал мистер Гибсон и был всерьез ими заинтересован. Наконец, лорд Холлингфорд произнес:
— Гибсон, было бы чудесно, если бы вы пригласили меня на ланч. Я не ел с семи утра и порядком проголодался.
Мистер Гибсон был только рад оказать гостеприимство такому человеку, как лорд Холлингфорд, который ему нравился и которого он очень уважал, и доктор охотно привел его домой на ранний семейный обед. Но это случилось как раз в то время, когда кухарка дулась из-за увольнения Бетии — она решила быть непунктуальной и небрежной. До сих пор преемница Бетии, которая должна была прислуживать за столом, еще не появилась. Поэтому, хотя мистер Гибсон прекрасно знал, что хлеб с сыром, холодная говядина и другие простые кушанья обрадовали бы проголодавшегося лорда, он не смог своевременно предложить их ни на ланч ни даже на семейный обед, несмотря на трезвон колокольчика и ту злость, которую ему не хотелось показать из-за боязни, что лорд Холлингфорд почувствует неловкость. Наконец, обед был готов, но бедный хозяин заметил, что стол накрыт недостаточно аккуратно и чисто — грязные тарелки, потускневшие стаканы, скатерть, которая была если не абсолютно грязная, то отнюдь не свежая, а в пятнах и мятая, и мысленно сравнивал этот стол с той изысканной деликатностью, с которой даже каравай хлеба подавали к столу в доме его гостя. Мистер Гибсон извинился не сразу, но после обеда, когда они расставались, он сказал:
— Видите ли, такой человек, как я… вдовец… с дочерью, который не может все время находиться дома,… не имеет налаженного хозяйства, что дало бы мне возможность распоряжаться теми редкими минутами, что я провожу здесь.
Он ни словом не обмолвился о неудачном обеде, хотя именно это занимало его мысли. Как уклонился от напоминания и лорд Холлингфорд, когда ответил:
— Верно, верно. Все же человек, подобный вам, должен быть избавлен от всяких мыслей о домашних заботах. Кто-то должен думать за вас. Сколько лет мисс Гибсон?
— Семнадцать. Это очень неудобный возраст для девочки без матери.
— Да, очень. У меня только мальчики, но, должно быть, очень неудобно иметь девочку. Простите меня, Гибсон, но мы разговариваем, как друзья. Вы никогда не думали снова жениться? Это не будет похоже на первый брак, конечно, но если вы найдете разумную, приятную женщину лет тридцати, я действительно думаю, что вы не сможете поступить мудрее, если возьмете ее управлять своим домом и избавите себя от неудобств и беспокойства. А, кроме того, она сможет заботливо присмотреть за вашей дочерью, как, я полагаю, и требуется всем девочкам этого возраста. Это деликатная тема, но вы извините меня, что я говорю так откровенно.
Мистер Гибсон вспомнил об этом совете несколько раз с тех пор, как получил его. Но получалось так, что он жарил зайца, еще не поймав его. Где найти «разумную и приятную женщину лет тридцати»? Ни мисс Браунинг, ни мисс Фиби, ни мисс Гудинаф не подходили. Среди его деревенских пациентов выделялись два отчетливо обозначенных класса: фермеры, чьи дети были грубыми и необразованными, и сквайры, чьи дочери подумают, что мир полетит в тартарары, если им придется выйти замуж за деревенского доктора.
Но в первый же день, как только мистер Гибсон навестил леди Камнор, он стал думать, что возможно миссис Киркпатрик и есть этот «заяц». Он ехал, ослабив повод, и больше раздумывал о том, что ему известно о ней, чем о рецептах, которые должен был написать, или о дороге, по которой ехал. Он помнил ее, как очень милую мисс Клэр, гувернантку, у которой была скарлатина, и это случилось, когда была еще жива его жена, очень давно. Он едва ли мог предположить, как выглядела миссис Киркпатрик в дни своей молодости, вспомнив, как давно это было. Затем он узнал, что она вышла замуж за викария, а на следующий день (или так казалось, он не мог вспомнить точную продолжительность времени) — о его смерти. Доктор знал, что с тех пор она жила в качестве гувернантки в разных семьях, но что она всегда оставалась любимицей семейства из Тауэрса, к которому, независимо от их положения, он питал глубокое уважение. Год или два назад мистер Гибсон услышал, что она добровольно приняла школу в Эшкоме, маленьком городке, рядом с другой собственностью лорда Камнора, в том же графстве. Эшком был большим поместьем чем то, что располагалось рядом с Холлингфордом, но старый особняк там был не в таком хорошем состоянии, как Тауэрс. Поэтому его предоставили мистеру Престону, управляющему, в то время, как мистер Шипшэнкс состоял управляющим в Холлингфорде. В особняке оставили несколько комнат для редких визитов семьи, весь остальной дом был предоставлен в полное распоряжение мистера Престона, красивого молодого холостяка. Мистер Гибсон знал, что у миссис Киркпатрик был один ребенок, дочь, которая была, должно быть, одного возраста с Молли. Конечно, у нее было очень маленькое состояние, если таковое имелось. Но сам он жил экономно и даже удачно вложил несколько тысяч. Кроме того, его доходы врача были неплохими, и скорее увеличивались, нежели уменьшались с каждым годом. К тому времени, как он пришел к такому заключению в своих размышлениях об этом деле, он подъехал к дому своего очередного пациента и на время откинул все мысли о браке и миссис Киркпатрик. Но снова с некоторым удовольствием в этот же день он вспомнил, что Молли рассказала ему некоторые незначительные подробности, связанные с ее несчастной задержкой в Тауэрсе пять или шесть лет назад, и в этот раз он почувствовал, как миссис Киркпатрик очень любезно отнеслась к его маленькой девочке. Поэтому, что касалось его, вопрос был отложен на время.