Молли тоже по-своему собиралась с духом. «Я буду как Харриет. Я буду думать о других. Я не стану думать о себе», — продолжала она повторять по пути в Тауэрс. Но в желании, чтобы день подошел к концу, не было эгоизма, она желала этого очень искренне. Миссис Хэмли отправила ее туда в экипаже, который должен был дождаться ее и привезти обратно вечером. Миссис Хэмли хотелось, чтобы Молли произвела приятное впечатление, поэтому послала за ней перед отъездом.
— Не надевай свое шелковое платье, твое белое муслиновое платье будет смотреться очаровательно, моя дорогая.
— Не надевать шелковое? Оно совершенно новое. Я сшила его для поездки сюда.
— Все же я думаю, твое белое муслиновое платье лучше подойдет.
«Все, что угодно, кроме этой ужасной шотландки» — подумала про себя миссис Хэмли. И, благодаря ей, Молли отправилась в Тауэрс, выглядя немного странно — вполне женственно, хоть и старомодно. Отец должен был встретить ее на месте, но его задержали, и Молли пришлось самой встретиться с миссис Киркпатрик. Воспоминания о последнем несчастном дне в Тауэрсе всплыли в ее памяти так живо, словно это произошло вчера. Миссис Киркпатрик была очень заботливой. Она держала руку Молли в своей, когда, покончив с первыми приветствиями, они вдвоем сидели в библиотеке. Время от времени она гладила ее руку и издавала невразумительные звуки нежной радости, пристально вглядываясь в залитое румянцем лицо.
— Какие глаза! Такие же, как у твоего дорогого отца! Как мы будем любить друг друга, правда, дорогая? Ради него!
— Я постараюсь… — храбро начала Молли и не смогла закончить предложение.
— И у тебя такие же прекрасные черные вьющиеся волосы! — сказала миссис Киркпатрик, нежно убирая локон с белого виска Молли.
— Волосы папы седеют, — заметила Молли.
— Разве? Я не замечала. Я никогда этого не замечу. Он всегда будет для меня прекраснейшим из мужчин.
Мистер Гибсон, в самом деле, был очень красивым мужчиной, и Молли осталась довольна комплиментом, но не смогла не сказать:
— Все же, он будет стареть, а его волосы станут седыми. Я думаю, он будет так же красив, но немолод.
— Вот именно, дорогая. Он всегда будет красивым, некоторые люди всегда такими остаются. И он так любит тебя, дорогая.
Молли залилась румянцем. Ей не хотелось слышать заверения в любви отца от этой чужой женщины. Она не могла не разозлиться, и все, что она сделала, это промолчала.
— Ты не знаешь, как он говорит о тебе, о «его маленьком сокровище», как он называет тебя. Иногда я почти ревную.
Молли убрала руку, и ее сердце ожесточилось. Эти слова показались ей такими противоречивыми. Но она крепко сжала зубы и «постаралась быть хорошей».
— Мы должны сделать его счастливым. Боюсь, дома ему многое досаждает, но теперь мы покончим с этим. Ты должна рассказать мне, — сказала она, увидев, как омрачился взгляд Молли, — что ему нравится и что не нравится, должно быть, тебе это известно.
Лицо Молли немного просветлело — конечно, она знала. Она бы не присматривала за ним и не любила его так долго, не веря в то, что понимает его лучше, чем кто-либо еще. Хотя то, как миссис Киркпатрик могла настолько понравиться отцу, что он захотел жениться на ней, оставалось для Молли неразрешимой загадкой, и она на время перестала о ней думать, не в силах найти объяснение. Миссис Киркпатрик продолжила:
— У всех мужчин есть свои склонности и антипатии, даже у самых мудрых. Я знаю нескольких джентльменов, которых сверх меры раздражали обыкновенные пустяки — оставленная открытой дверь, разлитый на блюдце чай или криво повязанная шаль. К тому же, — продолжила она, понизив голос, — я знаю дом, в который никогда больше не пригласят лорда Холлингфорда, потому что он не вытер ноги на обоих ковриках в холле! Теперь ты должна сказать мне, что твоему дорогому отцу больше всего не нравится, и я постараюсь избежать этого. Ты должна стать моим маленьким другом и помогать мне радовать его. Я с таким удовольствием буду уделять внимание его малейшим капризам. О моем платье тоже… какие цвета он любит больше всего? Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы получить его одобрение.