— Молли! — позвал он тихо и сжал тонкую загорелую руку. — Молли!
Девушка открыла глаза и в первый миг не поняла, кто перед ней, потом радостно вскочила и крепко обняла отца.
— Ах, папа! Дорогой, дорогой папа! Вот я засоня! Ты приехал, а тебя никто не встретил!
Мистер Гибсон молча увлек дочь к дивану и усадил подле себя. Говорить и не требовалось: Молли радостно щебетала.
— Я так рано встала! Наверное, потому и уснула. Но до чего же приятно выйти в сад, пока еще свежо, а вот день сегодня необыкновенно жаркий. Вряд ли итальянское небо, о котором так много говорят, может быть синее вон того маленького кусочка, который проглядывает сквозь дубы. Посмотри!
Она выдернула ладошку и обеими руками повернула голову отца так, чтобы и он увидел, и тут обратила внимание на его необычную молчаливость и даже вроде бы растерянность.
— Ты не получил письма от мисс Эйр? Как они там? Справились со скарлатиной? Знаешь, папа, что-то ты неважно выглядишь. Думаю, мне пора вернуться домой, чтобы присматривать за тобой.
— Плохо выгляжу? Тебе показалось, милая: чувствую я себя прекрасно, просто немного волнуюсь, потому что… потому что у меня для тебя есть новость. — Гибсон чувствовал, что начал неуклюже, но не отступать же. — Попробуешь отгадать какая?
— Разве это возможно? — удивилась Молли, однако тон ее изменился, словно инстинкт предсказал недоброе.
— Видишь ли, дорогая, — продолжил мистер Гибсон, снова взяв дочь за руку, — по моей вине ты оказалась в чрезвычайно неловкой ситуации: под одной крышей с посторонними молодыми людьми. В то время как я по долгу службы вынужден часто отсутствовать.
— Но ведь со мной остается мисс Эйр, — возразила Молли, все сильнее поддаваясь тяжелому предчувствию. — А больше мне, кроме нее и тебя, никто не нужен.
— Но ведь вот случилось же, что мисс Эйр не может за тобой присмотреть, и нет никаких гарантий, что ничего подобного больше не произойдет. Некоторое время мне ничего не приходило в голову, как с этим быть, но теперь принял решение, которое, надеюсь, сделает нас обоих счастливее.
— Собираешься снова жениться? — проговорила Молли сухим безжизненным голосом и осторожно высвободила ладонь из руки отца.
— Да, на миссис Киркпатрик. Помнишь ее? В Тауэрс-парке ее зовут Клэр. Когда ты в детстве случайно там осталась, она к тебе отнеслась по-доброму.
Молли молчала, не находя нужных слов и опасаясь, что если что-нибудь скажет, то гнев, ненависть, обида — все кипевшие в душе чувства — вырвутся в криках, воплях или, того хуже, в дурных словах, которые невозможно будет забыть. Казалось, что тот кусок суши, на котором она стояла обеими ногами, оторвался от берега, и теперь ее уносит в безбрежное море.
Мистер Гибсон понимал неестественность молчания и почти догадывался о причине, но знал, что для примирения с неожиданными изменениями требуется время, и верил, что эти изменения принесут дочери счастье. Раскрыв наконец секрет и сделав признание, которое почти сутки камнем висело на сердце, он испытал облегчение, поэтому не нашел ничего лучше, как заняться перечислением преимуществ женитьбы, которые уже успел выучить наизусть.
— Она подходит мне по возрасту: не знаю точно, сколько ей лет, но думаю, что около сорока, — а жениться на ком-то моложе не хотелось бы; Пользуется уважением лорда и леди Камнор, что само по себе является прекрасной рекомендацией; обладает исключительно тонкими, изысканными манерами — разумеется, почерпнутыми в тех кругах, где приходится вращаться. Так что нам с тобой, милая, чтобы не показаться простоватыми, придется немного над собой поработать.
Игривый тон не вызвал у дочери никакой реакции, и мистер Гибсон продолжил:
— Она умеет вести хозяйство, причем экономно, так как в последние годы держала школу в Эшкомбе. И, наконец, что тоже важно, у нее есть дочь примерно твоего возраста, которая, разумеется, приедет в Холлингфорд, будет жить с нами и станет тебе доброй подругой… сестрой.
Молли долго молчала, а потом тихо проговорила:
— Значит, ты выпроводил меня из дому, чтобы не мешала все это устроить?
Слова прозвучали из глубины оскорбленного сердца, однако реакция отца вырвала из пассивного состояния. Мистер Гибсон вскочил и, что-то бормоча себе под нос, быстро покинул комнату. Что именно он говорил, Молли не расслышала, хотя бросилась следом — по длинным темным коридорам в ярко освещенный солнцем хозяйственный двор, а потом и в конюшню.