Молли всей душой пожелала, чтобы ее никогда не узнала ближе эта сурового вида дама, сидящая выпрямившись в покойном кресле, предназначенном для того, чтобы расслабить все тело, и потому придававшем ее прямой осанке еще более непреклонный вид. Леди Камнор, по счастью, приняла молчание Молли за смиренную покорность и после короткой изучающей паузы снова заговорила:
– Да-да, мне нравится ее внешность, Клэр. Возможно, вам удастся что-то сделать из нее. Для вас будет большим преимуществом, моя дорогая, именно сейчас, когда вы начинаете взрослеть, постоянно находиться рядом с этой леди, воспитавшей нескольких молодых особ из знатных семей. – Внезапная мысль осенила ее: – Вот что я вам скажу, Клэр! Вы с ней должны лучше познакомиться – ведь вы сейчас ничего не знаете друг о друге. Вы выйдете замуж не раньше Рождества. Так что может быть лучше, чем забрать ее к вам в Эшкомб? Она была бы постоянно при вас и пользовалась преимуществом общества ваших учениц, что было бы очень полезно для единственного ребенка! Превосходный план. Как я рада, что подумала об этом!
Трудно сказать, кого из двух слушательниц леди Камнор повергла в большее смятение целиком захватившая ее идея. Миссис Киркпатрик не имела ни малейшего желания раньше времени взваливать на себя груз воспитания падчерицы. Если Молли поселится в ее доме, придется сказать прости многочисленным мелким, тайным ухищрениям экономии и тем более – многочисленным мелким поблажкам, которые были невинны сами по себе, но которые прежняя жизнь миссис Киркпатрик приучила ее считать греховными и подлежащими сокрытию: захватанный и затрепанный восхитительный роман из обменной библиотеки Эшкомба, листы которого она переворачивала ножницами, глубокое кресло, которым пользовалась дома, как бы прямо и вытянувшись в струнку она ни сидела сейчас в присутствии леди Камнор, какой-нибудь небольшой деликатес, острый и пряный, который она позволяла себе за своим одиноким ужином, – от всего этого пришлось бы отказаться, сделайся Молли ее ученицей, жилицей или гостьей, как планировала леди Камнор. Клэр тотчас инстинктивно приняла одно, нет – два решения: выйти замуж в Михайлов день и не брать Молли в Эшкомб. Но она так светло улыбалась, словно предложенный план был самым сказочным замыслом на свете, а тем временем ее бедный ум метался по всем углам в поисках причин и оправданий, которые рано или поздно ей понадобятся. Молли, однако, избавила ее от всех этих хлопот. Неизвестно, кто из них троих больше удивился словам, сорвавшимся с ее губ. Она ничего не собиралась говорить, но сердце ее переполнилось, и прежде, чем осознала свою мысль, она услышала собственный голос:
– Я совсем не считаю, что это было бы хорошо. Я хочу сказать, миледи, что мне от этого было бы очень плохо – это означало бы забрать меня от папы как раз в эти немногие последние месяцы. Я полюблю вас, – продолжала она со слезами на глазах и, повернувшись к миссис Киркпатрик, вложила свою руку в руку будущей мачехи самым милым и доверчивым жестом. – Я буду изо всех сил стараться любить вас и делать все, что смогу, чтобы вам было хорошо, но только не забирайте меня от папы на это последнее время, что я могу побыть с ним.
Миссис Киркпатрик ласково сжимала ее руку в своей и была благодарна девушке за ее открытое сопротивление плану леди Камнор. Однако при этом сама Клэр отнюдь не спешила сказать хоть слово в поддержку Молли, пока ответ леди Камнор не даст ей понять, куда подул ветер. Но в коротенькой речи Молли или в ее прямодушной манере было что-то такое, что не возмутило, а, скорее, позабавило леди Камнор в ее нынешнем настроении. Возможно, она устала от атмосферы чрезмерной предупредительности, в которой провела столько дней.
Она поднесла к глазам очки и молча поглядела на них обеих. Затем произнесла:
– Юная леди, я в жизни ничего подобного… Клэр, вы видите, какая вам предстоит работа? Хотя, надо признаться, в том, что она говорит, много правды. Для девушки ее возраста, должно быть, очень нерадостно, когда между нею и ее отцом встает мачеха, какие бы преимущества это ни сулило в дальнейшем.
Молли ощутила едва ли не дружеское чувство к суровой старой графине за ясность, с которой та понимала, каким тяжелым испытанием был предлагаемый план, однако, в новом для себя желании думать о других, она боялась обидеть миссис Киркпатрик. Но судя по всему, бояться было нечего: на красивых розовых губках дамы по-прежнему светилась улыбка и она не перестала ласково сжимать руку Молли. Леди Камнор чем дольше глядела на Молли, тем больший испытывала к ней интерес, и взгляд ее сквозь очки в золотой оправе становился все пристальнее. Она принялась расспрашивать Молли – это была череда очень прямых и нецеремонных вопросов такого рода, какие любая дама титулом ниже графского посовестилась бы задавать, но в них не было недоброжелательства.