Трудно сказать, как относился сам Гитлер к Винифред. Он считал Вагнера самым великим композитором Германии, и, конечно, это объединяло их. Возможность войти в аристократическое высшее общество прельщала, а проявлять интерес к культурной жизни обязывало положение. Кроме того, слушать прекрасную музыку в обществе красивой женщины приятно любому мужчине. Хотя, по свидетельству Шпеера, Гитлер посещал оперу в основном на Вагнеровских фестивалях. Он часто приезжал к Вагнерам, обязательно на фестиваль, даже во время войны старался не пропускать их, и в любое другое время, когда имелась возможность. В ночь с 28 февраля на 1 марта 1942 года он с грустью вспоминал поездки в Байрейт: «Я прибыл в Байрейт в 11 часов вечера. На следующий день утром пришла госпожа Вагнер и принесла цветы… Я уже много лет не был там, что само по себе достойно сожаления. Фрау Вагнер очень печалится по этому поводу, она мне двенадцать раз писала и двадцать раз звонила по телефону. Я так часто проезжал через Байрейт и всегда наносил ей визит. Но фрау Вагнер — и в этом ее великая заслуга — связала Байрейт с национал-социализмом, поскольку в личном плане Зигфрид был дружен со мной, но в политическом отношении вел себя пассивно».
Гитлер, видимо, действительно очень тепло относился к фрау Вагнер, потому что осенью 1935 года, когда он ехал в Нюрнберг на достаточно важное совещание, сделал остановку в Байрейте. Вот как описывает это Шпеер: «Незадолго до Байрейта Гитлер приказал остановить машину и пересел в маленький закрытый «мерседес», который вел его личный фотограф Гофман, после чего, никем не узнанный, спокойно доехал до виллы «Ванфрид», где его поджидала фрау Винифред Вагнер, мы же отправились прямиком на расположенный по соседству курорт Бернек… Гитлера лишь среди ночи увезли с виллы «Ванфрид»…»
Иногда Гитлер приезжал на фестиваль с друзьями, которые жили на частных квартирах. Сам он всегда жил в пристроенном к вилле крыле. Гостей для Байрейта Гитлер подбирал невероятно тщательно, с таким расчетом, чтобы они обязательно понравились Вагнерам. В их доме он мог быть свободным и раскованным, ему не надо было символизировать власть, он мог быть самим собой. «Он был весел, держался с детьми, как отец, а с Винифрид — дружественно и заботливо», — пишет Шпеер.
Гитлер так и остался у нее в памяти как милый и обаятельный человек. Ее как будто и политика не интересовала, но тем не менее она смотрела на мир его глазами. Винифред всегда утверждала, что у них никогда не было романа. Если иметь в виду интимные отношения, то, возможно, их и не было, но было восхищение ее привлекательностью и мягкостью, женственностью с его стороны; он же завораживал ее мечтами о свободной, сильной, поднявшейся из руин Германии; теперь прибавьте к этому общую любовь к немецкой музыке, доброе отношение к детям и обаяние. Такой союз гораздо крепче минутной интимной близости. Она и сейчас не хочет знать Гитлера, который совершал преступления, это другой, незнакомый ей человек. Дж. Макнайт посетил Винифред в Байрейте и беседовал с ней, но, по его словам, «наталкивался на непреодолимую стену замкнутости». «Вы должны понять, — говорит она, — что моя единственная цель — исправить то ложное представление, которое сложилось об этом уникальном человеке».
Винифред всегда утверждала, что у нее с Гитлером были только дружеские отношения, ни о какой любви, а тем более браке даже речи никогда не было и быть не могло. По ее словам, он не мог никогда жениться, «потому что он принадлежит своей стране». Она бы тоже не могла выйти замуж, поскольку «после смерти мужа я должна организовывать фестивали. И Зигфрид перед смертью просил, чтобы я сосредоточила все свои силы на этом. Фактически это пункт завещания». Она рассказывала Макнайту: «Он восхищался мной, а я им. Мы никогда не думали ни о чем другом, когда были вместе, нас интересовало множество вещей, музыка и тому подобное. Мы никогда не говорили о политике. Нашим миром была музыка, музыка Вагнера».