– Не важно, как называется этот закон, главное, что он есть. И в нем написано, что шуметь после одиннадцати вечера – нельзя! – «Молодка» победно посмотрела на меня и замолчала.
– Вы совершенно правы, – сказал я. – Громко шуметь после одиннадцати запрещено.
– Ну вот! Я терпела, терпела… Но ведь любому терпению приходит конец. Вот я и вызвала полицию, чтобы урезонили эту Аиду.
– А они приехали и обнаружили труп, так?
– Так, – выдохнула «молодка». – Дверь-то в квартиру Крохиных незапертая оказалась. А потом и еще наряд приехал.
– Вы имеете в виду следственно-оперативную группу?
– Я не знаю, как они там все прозываются.
– Ну а судмедэксперт среди них был?
– В смысле доктор?
– Да, доктор.
– Доктор был. Женщина.
– Ясно, – констатировал я. – И когда они приехали?
– Да через четверть часа после первых полицейских, – последовал ответ.
– А где в это время был сам Крохин?
– Почем же мне знать? Но он вскоре приехал, потому что его вызвала полиция.
– Каким образом?
– Они позвонили ему по сотовому его жены и попросили приехать.
– Вы что, в это время были в квартире Крохиных? – догадался я.
– Была, – ответила «молодка». – Меня пригласили как понятую.
– Вот как… И что вы там увидели?
– В квартире все было перевернуто вверх дном, вещи валялись на полу, в спальне вообще был полный бедлам. Грабитель явно торопился…
– Откуда вы это знаете? – заинтересованно спросил я.
– Так сказали полицейские.
– Ясно. И что унес грабитель? Ну, что у Крохиных пропало? Вы, как понятая, должны это знать.
– Это выяснилось только тогда, когда приехал сам Крохин, – ответила женщина.
– А когда он приехал?
– Около часу ночи, – последовал ответ.
– И что пропало из вещей? – задал я новый вопрос.
– Это я запомнила точно, – произнесла «молодка».
– Еще бы, – перебила ее Амалия Сигизмундовна. – Вам-то уж как это не запомнить…
– Да, запомнила! Вор унес жемчужные бусы, вернее, ожерелье из жемчуга, бриллиантовое колье с сапфирами, золотое кольцо с крупным бриллиантом и золотые сережки с сапфирами. И еще деньги: семьдесят тысяч евро, тридцать пять тысяч долларов и один миллион семьсот пятьдесят тысяч рублей пятитысячными купюрами.
– Не хило, – покачал я головой.
– И я говорю: за какие такие заслуги у них невиданное богачество? – возмутилась «молодка». – Мы все здесь не бедствуем, но жемчужных ожерелий и бриллиантовых колье у нас отродясь не водилось.
– У меня есть бриллиантовое колье, – объявила Амалия Сигизмундовна. – Муж купил в девяносто втором. Когда еще был жив и работал в МИДе.
– Я бы на вашем месте об этом не стала во дворе распространяться, – заметила Гортензия Никитична. – Не ровен час, до чужих ушей дойдет.
– А что, были еще случаи подобных краж? – спросил я, обращаясь скорее к Гортензии Никитичне.
– Были, и целых три! – ответила женщина с ярко-красными губами. – Ограбили квартиру на Верхней Первомайской и две «сталинки» на Пятнадцатой Парковой. И это только за два последних месяца!
– А что он за человек, Крохин? – поинтересовался я у Гортензии Никитичны. Но вместо нее ответила «молодка»:
– Да нормальный он мужик. Терпеливый. Все выкрутасы Аиды поначалу сносил молча и спокойно. Это только последние года два-три они стали лаяться.
– А какой была Аида?
– Вертихвостка, – поморщившись, коротко ответила «молодка».
– И вовсе не вертихвостка, – не согласилась с ней женщина в мохеровом берете. – Вполне порядочная женщина.
– Вертихвостка! – продолжала настаивать на своем «молодка». – И любовник у нее имелся.
– А вы что, свечку держали, когда они любились? – не очень вежливо поинтересовалась у нее Амалия Сигизмундовна.
– И правда, – примирительно заметила Гортензия Никитична. – О покойных или хорошо, или ничего.
– Свечку не держала, но знаю наверняка! – повернулась к Амалии Сигизмундовне «молодка».
– Да откуда вы это можете знать? – усмехнулась та. – Аида женщиной была не очень открытой и аккуратной во всех жизненных вопросах…
– А вы можете передачу сделать, как мы тут мерзнем? – вдруг спросила меня Зинаида Степановна, та самая молчаливая женщина, что узнала во мне Аристарха Русакова и тем самым сняла с меня подозрения, что я грабитель, проводящий рекогносцировку на местности.
– Тут – это на улице? – спросил я шутливо.