— Чем же отблагодарить твою доченьку? Впрочем, завтра сам увижу её на торжестве...
— Она не будет.
— Почему?
— Не звана, Государь. Сестрица её, княгиня Анна Романовна звана, а она не удостоена.
— За эту выходку поплатится мне князь Шуйский! Позвать его сюда.
— Почему не звано семейство Захарьиных на завтрашний праздник?
Князь Шуйский очень смутился, не мог же он оправдаться тем, что запамятовал.
— Государь, ты повелел звать только истинно боярские семьи, а главой у Захарьиных состоит окольничий.
— Ты, князь Шуйский, лжёшь и не краснеешь. Знай, что твоё своеволие надо мной окончилось. Позвать сюда дьяка Шестопалова.
Дьяк Шестопалов ютился в какой-то дворцовой каморке и во всякую минуту, по зову, мог явиться с чернильницей на боку и с пером за ухом. На груди под епанчой у него была в запасе стопка привезённых из-за границы папирусов.
— Пиши! — диктовал ему великий князь. — Повелеваю приказу разрядных дел окольничьего Захарьина писать и именовать отныне боярином и оставить ему место выше князя Шуйского.
— Это, Государь великий, ты не по закону! — вставил своё князь Шуйский, — мой род... да к тому же окольничий Захарьин-Юрьев давно скончался.
— И мёртвого произведу в бояре! Пиши! Половину вотчин, пожалованных мной князю Шуйскому, передать от него в род умершего боярина Захарьина... Ты, мама, видела и слышала, что я сказал. Поторопись домой и передай боярышне Анастасии Романовне, чтобы она непременно участвовала в завтрашнем торжестве. В храме привратники проведут её на хоры. А пока прощайте, мне тоже нужен отдых.
Было видно, что Иоанн Васильевич доволен своими сегодняшними распоряжениями. Особенно тешило его душу то, что он так властно и решительно сбил спесь с князя Шуйского. Взяв пояс в свою опочивальню, он предался молитве по чёткам, которых у его божниц красовался целый набор. Приятны были и его сновидения накануне торжества: ему виделись многие тысячи преклонённых голов, море златотканых одежд духовного сословия, тучи фимиама и груды папирусных листов с поздравлениями иноземных властелинов, приславших к празднеству своих послов. Про немцев и говорить нечего, они были соседями, а вот подалее — английская королева, испанцы, голландцы, шведы — все добивались чести присутствовать при венчании первого русского царя. И всё-таки великокняжеский двор очень печалился. Через проезжих греков была выписана из Царьграда книга царского венчания греческих царей. Книга эта была доставлена значительно позже, уже ко времени воцарения Фёдора Иоанновича.
Печалился и митрополит, требовавший из Италии малое количество мира от мироточивых костей святителя, который покоился в Баре. Это требование, несмотря на посулы больших денег, тоже не было исполнено вовремя.
Поэтому митрополит, явившийся в храм Успения значительно ранее виновника торжества, осмотрев всё, что требовалось при короновании, распорядился убрать приготовленный сосуд — кробийцу — для священного мира. Всё прочее оказалось в порядке. Сидение для него — митрополита и трон Иоанна III для венценосца были поставлены рядом.
На столах были разложены доставленные из казённого двора: золотое блюдо с животворящим крестом, цепь, скипетр и держава. Держава была, также времён Мономаха.
Москва пробудилась в этот день под неумолкавший звон колоколов. Вообще картиной шествия во храме удовлетворилось бы и величайшее честолюбие. Виновник торжества отправился из дворца в сопровождении бояр, окольничьих, думских людей, стольников, стряпчих, дворян и детей боярских. Стрельцы построились в две линии и надёжно ограждали царский путь. Духовник шёл впереди всех и окроплял святой водой путь, с которого перед тем. рынды и боярские дети убрали всякую подозрительную пушинку.
При входе в собор духовный чин встретил Иоанна Васильевича со святой водой, после чего он занял своё обыкновенное место, но по окончании молебна митрополит возвёл его с обыкновенного места на чертожное, где он и занял царское сиденье. По правую сторону от него стали бояре, а по левой расположились соборные старцы.