— Ну уж, и больное, — не сдавалась бабушка. — Ты говоришь так, будто собралась не собаку заводить, а замуж выходить. И зачем, скажи на милость, собаке родословная?
— К тому же, Птичку перевели черт знает куда, за город, за кольцевую автомобильную дорогу, — добавила мама, — я даже не знаю, как туда ехать. Я всегда на этой самой Кольцевой теряюсь и не могу найти съезда. А родословная нужна, чтобы выставлять собаку на выставках.
— Не чертыхайся при ребенке, — сказала бабушка.
О какой птичке идет речь, Женя не стала спрашивать, было не до того. Потому что мама сказала:
— Я даже знаю, какую надо брать породу. У нас на бульваре гуляет пес Афоня. Он лабрадор. Рыжий и лохматый.
— Еще чего не хватало, — охнула бабушка, — сколько ж от него будет шерсти на ковре.
— На диване, — уточнила Женя, заранее вступая в бой за дозволенную зону обитания своего щенка. — К тому же, не такой уж он и лохматый, — добавила она.
— По вечерам с ним гуляет один весьма авантажный господин, — задумчиво сказала мама. — А наш лабрадор будет гладкошерстный. И шерсти от него почти совсем не будем.
— Именно, что почти, — проворчала бабушка.
Авантажный это как, подумала Женя. Ей отчего-то представилось, что авантажный, это как бы закрученный винтом. Но она не стала задавать лишних вопросов, чтобы не отвлекать маму от совершения доброго дела. Потому что мама бывала очень рассеянной.
Мама открыла телефонный справочник, нашла нужное, взяла трубку телефона и набрала номер.
— Я где-то слышала, — пояснила она окружающим, — что именно лабрадоры самые лучшие детские друзья.
— И где ты могла это слышать? — осведомилась бабушка, которая, наверное, имела какое-то предубеждение против породистых собак.
— Где уж и не помню, — сказала мама. — Алло, это общество, разводящее лабрадоров?
Потом она долго препиралась с кем-то, настаивая, что ей нужен не ретривер, а именно лабрадор. Причем гладкошерстный. Но, наконец, мама уяснила, что это одно и то же.
— Понятно, понятно, — сказала мама нетерпеливо, — лабрадор ретривер — это одна и та же собака, а не две. Пишется через черточку? — спросила она потом.
По-видимому, ей ответили в том духе, что, мол, как хотите, так и пишите. Но все-таки, несмотря на ее невежество в области пород собак, дали адрес и телефон заводчицы.
— Все еще встречаются у нас грубые люди, — заметила мама, пожимая плечами, — что я такого спросила. Так вот, чтоб вы знали, у заводчицы — сука Силки.
— Света, это грубо, — осуждающе сказала бабушка. Она до сих пор учила дочь хорошим манерам, хотя маме Жени было уже тридцать лет. Почти, обычно уточняла мама.
Дедушка в кресле читал газету и ни во что не вмешивался. Быть может, он до последнего надеялся, что пронесет, и ему не придется утром и вечером гулять с собакой, которую он и в глаза не видел.
— Я не виновата, что собачьих девочек зовут суками, — сказала обиженно мама. — А мальчиков — кобелями. Это совершенно официально.
— Официально или не официально, но при ребенке надо выбирать выражения, — сказала бабушка.
— Что ж, Силки — это неплохо, — размышляла тем временем мама вслух, бабушку не слушая, потому что если все время слушать бабушку, то ничего не успеешь сделать. — Шелковая, надо понимать. Так ведь, Женя?
— Точно, — сказала Женя. — Супер. Шелковая, какая ж еще. Звони этой самой взводчице.
Маленькая Женя часто путала слова, что, впрочем, случается и с взрослыми людьми. Скажем, когда бабушка читала ей вслух Евгения Онегина, то Женя потом декламировала так:
Легко мазурку танцевал И кланялся беспрекословно…Отчего-то слово беспрекословно у нее выскакивало само собой, вместо непринужденно.
— Заводчице, — поправила ее мама.
Пока мама дозванивалась, Женя думала, что и заводчица слово тоже грубое. Дурацкое слово, если честно, неизвестно что означает. Впрочем, взрослые часто говорят несуразицы нечеловеческим языком. Хозяйка Дженниной мамы, вот как надо говорить. А что собачья девочка будет называться Дженни, это Женя еще раньше придумала. Она же сама — Женя, а лабрадор — иностранка, мама у нее англичанка Силки, так что Женя по-ихнему будет Дженни. А поскольку бабушка, английская переводчица по специальности (была переводчицей, пока дочь не подарила мне внучку, любила пояснять она), уже два года занималась с Женей языком, та задумалась: интересно, будет ли понимать будущая Дженни по-английски. Или еще нет?
Мама уехала. И очень не скоро, как показалось Жене, вечность прошла, вернулась домой со свертком на руках. Когда развернули одеяло, в нем оказался спящий щенок со смешно свисающими ушами. Мама постелила одеяльце в прихожей около входной двери и заявила, что здесь будет собачье место. Что ж, Женя часто замечала, что взрослые — очень наивные люди. Разумеется, Дженни ночью будет спать вовсе не у двери, а в ее комнате на ее тахте. Они уместятся вдвоем, наверняка. А днем в гостиной в бабушкином кресле. Правда, бабушка об этом еще не знает, но ничего, привыкнет. Взрослые быстро привыкают, хоть для вида поначалу и кочевряжатся. Это слово произносит бабушка, когда Женя отказывается есть поутру овсяные хлопья с молоком. Мол, перестань кочевряжиться.