Просыпаюсь я такой, а на улице темно уже. «Ничесе, — думаю, — поспал». Смотрю на часы — еще четыре только. Бац — снова солнце засветило. «Вот дундуки, делать им, что ли, больше нечего?»
Вышел я из комнаты и слышу, что мама уже пришла, и они с папой что-то там очень рьяно обсуждают. «Меня, наверное, а кого ж ещё. — подумал я — Это я ж всегда у них плохой и во всем виноватый».
Хотел я, вообще, на кухню идти, но че-т на глаза не хотелось им раньше времени попадаться, а то, как обычно, началось бы. Ну я и решил к мелким сначала зайти, проверить, что там с ними. Поэтому я постучался в их дверь.
— Да, — говорит деловая эта колбоса, то бишь сестренка моя. — Войдите.
Вхожу я, значит, а Надя сидит на кровати и читает книжку, да, так внимательно еще, как будто понимает, что там написано.
— Ты че, читать умеешь, что ли? — спрашиваю я у нее.
— Да, конечно, — говорит она, как ни в чем не бывало, типа, вообще, с пеленок умеет читать.
Ну да, правда, глупый вопрос этот. Раз с котом разговаривает, так и читать умеет в 5 лет- то.
— Че читаешь?
Она мне показывает книжку, которую я только что читал. Совсем взбрендила. В таком-то возрасте и такую муть читать.
— Взяла, — говорит, — пока ты спал. Если ты не против?
— Не против, но тебе рано еще такое читать, — говорю я и выхватываю у нее книгу.
— Мямамяма, — начинает она канючить, — отдай, интересно мне.
— Сиди, — говорю, — мелкая, не вякай.
Она сразу надулась вся, как эта рыба-еж, короче. Руки свои мелкие сложила на груди и в сторону отвернулась. Дудка такая, видишь ли.
— Ладно тебе, — говорю, — я тебе другую книгу потом принесу. Хорошо?
Она дуется и не отвечает. Характер показывает.
— Надя, Надя, Надька, — говорю я и начинаю её шикатать в боках.
Она извивается вся, но все равно, типа, дуется.
— Хватит, — говорит, — щекотно.
Я не перестаю, и она смеяться начинает.
— Ты не дуешься на меня? — спрашиваю.
— Нет, — говорит она и сразу добавляет: «Почти».
— Ну и то хорошо, — говорю я. — Что у тебя там в садике сегодня было?
— Рисовала, — говорит она, да так, типа, скромно, — хочешь посмотреть?
— Ну давай.
Она обрадовалась, соскочила с кровати, залезла в свой мелкий портфельчик и протягивает мне альбом. Я открываю его, и у меня опять шары выкатываются из моих бедных глазниц. Смотрю, короче, на рисунок, а там Барсик сидит на фоне какого-то леска и поля. Чистой воды кошачья Мона Лиза. Главное, он довольный такой, что и не поймешь, то ли он улыбается, то ли нет. И смотрит так на тебя, что аж стремно становится.
— Ну как? — спрашивает меня сестра.
Я сижу, молчу. Глазам не верю. Такие линии, цвета, тени и все прочее.
— Женя?
— А да, да. Натурально, — говорю такой и глаз че-т дергается. — Когда ты так научилась рисовать?
— Я всегда так умела! — гордо она так восклицает.
Ага, это она-то. Во дает. До этого, неделю назад, показывала мне рисунок, типа, нашей семьи. Палочки одни и кружочки. А Барсик наш состоял из овала, круга, загогулинки, точек и четырех палочек. И тучка, солнце такое еще, ни к селу ни к городу, и птицы в виде запятых летят. А тут те на. Всегда она так умела.
— Молодец, — говорю и приобнимаю ее за плечо. — Красивая картина.
Сестренка все-таки моя, не буду ж я её обижать.
— Спасибо, — говорит она, типа, застенчиво и убирает альбом обратно.
Я же встал, и подошел к окну (надо было размятся после такого потрясения), и стал смотреть, че там на улице происходит. Да уж, картина там была, как говорится, маслом. Форменный, умопомрачающий, сверхабсурдный бред. А что там такого было? Ну, значит, на турниках макаки эти скакали — Петька со своими дружбанами-пятиклассниками. Выкручивали там всякие вещи невероятные, а вчера, главное, бегали с палками по двору и стреляли друг в друга. Представьте себе? А в песочнице, что там происходило, словами не передать. Дворцы они какие-то строили, что ли? Я-то в их возрасте даже из ведерка не мог формочку сделать, все рассыпалось у меня. И на качелях там дети ещё качались. 360 градосов, да с такой скоростью, что и космонавт позавидывал бы. А про то, как на великах и скейтбордах ездили, лучше вообще не говорить. Передумал я предлагать Наде сходить на улицу погулять. Уж лучше пускай дома сидит, тут хоть безопаснее.
— Чем заниматься будешь? — спрашиваю я у сестры.
— Люба меня к себе позвола, — говорит, — будем разучивать «К Элизе» Бетховена.
Я, естественно, немного удивился. Ну а че? Она-то кузнечика не могла сыграть, а тут Бетховен сразу.