— После шестого урока, возле раздевалок, жди меня, — сказала она, и обратно в раздевалку запрыгнула, и дверь захлопнула прям перед носом. Только я и слышал, как эти сороки там защебетали обо мне.
Че-т любви я какой-то не почувствовал.
Пошел я, короче, на геометрию. По дороге Димона встретил. Он все таким же пижоном был наряженным.
— Привет, — говорю.
— Здравствуй, Евгений, — опять он своим противным голосом отвечает мне.
— Ну, че? Как там с твоей Сюзанночкой?
— Очень хорошо. Спасибо, что спросил. Мы с ней очень мило побеседовали.
— Ага, побеседавали, конечно.
Знаю я их беседы. Насмотрелся уже в этом парке дурацком. Так сказать, сыт уже по горло это милой блевотиной.
— А как у тебя дела? Слышал, что ты Нелле белую розу подарил (как это все быстро расходится, минут пять прошло). Это очень романтично, Евгений. Не ожидал от тебя.
Ничего себе заявление: «Не ожидал». Типа, я чурбан какой-то, что ли, бессердечный. Обходительным еще называется. Джентльмен неотесанный. «Ну ладно, — думаю, — буду я еще из ерунды какой-то с другом ссорится».
— Так что ты, узнал что-нибудь про свою обычность, её можно исправить?
— Нет, — говорю, — да и исправлять-то нечего, это вас надо исправить.
Первым уроком, как я и говорил, была геометрия. Училкой там была толстуха с пятаком, как у кабана. Кабаниха, короче. Она, конечно, как и все остальные учителя шибко строгой стала. Сначала мы теоремы эти разбирали. А я все тянул руку, чтоб она меня вызвала, но она специально, зараза такая, делала вид, что не замечает. Потом начали мы задачи всякие решать, типа, связанные с этими теоремами. Конечно, вначале всегда легкие задачи идут. Я тянул руку, как оголтелый, но она опять смотрела как бы сквозь меня, будто я стеклянный какой-то.
Ну и вот, решили мы, значит, три задачи, не очень сложных, и тут осталась самая сложная, а там эти всякие синусы, косинусы, катангенсы и прочая муть. Я руку, естественно, поднимать не стал. «Буду я еще позорится», — подумал я такой.
Вызвала она, знаете кого? Ларика-очкарика. Мне, конечно, очень хотелось, что б его вызвали, но мы ж не в сказке живем. Поэтому Колбаскин пошел к доске. Да, как вы поняли, она вызвала единственного человека, который не тянул руку.
Вышел я, значит, как дурак, со своим учебником, и стою, пялюсь, то на училку, то на одноклассников.
— Ну, что стоишь, Колбаскин? Решай и проговаривай, чтоб класс тоже слышал.
Делать было, короче, нечего. Ну я, и стал решать, и чертить там всякую муть несуразную. И главное, что у меня в голове начали всплывать разные эти знаки, картинки, слова, которые я вчера вечером читал. Училка мне помогала, конечно, немного. И по ней было видно, что она, типа, в недоумении сидит. Ну вот, значит, потел я там, крехтел, исписал почти весь мелок, руки все испачкал, и наконец решил эту задачу. Поворачиваюсь такой, а все остальные смотрят на меня, шары свои вылупили, да так, типа, я не задачку захудалую какую-то из учебника решил, а как будто я — Пифагор там какой-то, и новую теорему придумал.
— Молодец, Колбаскин, — говорит Елизавета Анатольевна радостно. — Четверку я тебе сегодня поставлю, заслужил. Неси свой дневник.
Принес я ей свой дневник, она мне там четверку и поставила. Главное, двойки они чуть ли не на полстраницы ставят, а тут мелкую, прям мельчайшую четверку такую нарисовала, ток под лупой и смотреть.
Все меня потом провожали удивленными взглядами, пока я шел обратно на последнюю свою парту.
На перемене я сидел один на скамейке и повторял стих этот дурацкий. И тут, короче, подсаживаются ко мне они. Да, шмакодявки эти — Леха и Настя.
— Здрасте, приехали, — говорю. — А вы че здесь делаете?
— Как что? — отвечает Леша, — Учится пришли, как и ты.
— Да, они учится нам не запретят! — запищала Настя.
«Вот, — думаю, — это действетельно мои ребята, моя команда».
— Розу-то подарил? — спросил Лешка.
— Да.
— И на свидание пойдешь сегодня? — спросила Настя.
— Да.
И она, короче, обняла меня. Прикиньте.
— Ты чего? — спрашиваю я удивленно.
— Не хочу, что б ты умирал. Ты же не умрешь?
— Нет, — говорю.
Что — то расстрогала она меня, сурового пацана.
— Ладно, — говорю, — идите давайте, а то скоро звонок будет.
— Хорошо, — сказала Настя сквозь слезы.
— Счастливо, — сказал Леха и протянул мне свою лапу.
— Давай, присматривай ты за ней, — я указал на мелкую, — а то натворит чего ни попадя.
— Хорошо, Женя.
Ну, и они ушли. «Обычная команда», блин.
На литре седовласка эта кривоносая опять лютовала вовсю. Начали мы стихи рассказывать. Передо мной было несколько человек. Они рассказали, конечно, зашибись как. Училка была ими очень довольна. И тут настал мой черед.