«Ага, золото, конечно, — думаю. — Видать, в магазине все за пятьдесят рублей купила, теперь в тридорога продает».
А Неллька прям сразу побежала такая радостная, и начала там ковыряться, и смотреть на эти, типа, золотые фиговины.
— Вот девушка, сережки, только завезли, новинка, померяйте, — говорит она Нелльке и зеркало ей сразу услужливо подставляет.
Нелля мерит их, смотрит на себя и восхищается, какие же «красивые, великолепные сережечки». А они вообще какие-то обычные и неприглядные, на самом-то деле. И главное, я не пойму, она ж, типо, мысли умеет читать, а тут ей лапшу на уши вешают толстенную такую. «Может, эта женщина разум как-то притупляет», — подумал я. Реально, потому что Нелля там, вообще, как слобоумная выглядела.
— У меня денег нет, — говорит Нелля и грустно очень отдает сережки обратно.
— Молодой человек купите девушке сережки, видите же, как они ей идут, — переключилась на меня бабища эта накрашенная.
«Ага, вижу, конечно, а то, как же».
— Жень, пожалуйста, купи, они такие хорошие, — завела Неллька шарманку, да еще с таким жалостливо-туповатым лицом.
— Сколько они стоят?
— Всего семьсот рублей.
«Всего? Ничего себе, всего. Обувают тут среди белого дня, даж глазом не моргают!»
— Семьсот, а это не слишком дешево для золота высокого качества? — спросил я, хотя можно было спросить и наоборот.
А женщина эта улыбнулась только, да так мило ещё, главное. Её, видать, вообще, ни чем не пробить было.
— Молодой человек, — обращается она ко мне вежливо очень, и ещё, типа, с грустным таким оттенком в голосе, — я женщина не молодая и мне много денег ни к чему. Мне лишь бы себя прокормить, да детишек.
«Ага, конечно. С таким умением втюхивать фигню десятисортную, ее детишки, наверное, в Москве уже учатся», — подумал я.
— Жень, пожалуйста, очень прошу, — опять заныла Неллька.
«Ну, мне же нужна любовь. — подумал я. — Она же мне жизненно необходима».
В итоге купил я эти сережки дурацкие, и мы свалили оттуда по-быстрому, пока эта скромная, бедная мать несчастных, голодных детишек, еще чего не начала нам втирать и впаривать.
Идем мы, значит, по улице, а Неллька меня вовсю благодарит и восхищается своими новыми псевдозолотыми сережками. Как вдруг, смотрю я, а из-за угла машина на всей скорости выезжает, и в нашу сторону, короче, несется, и прям перед нами делает такой разворот полицейский, или как он там правильно называется. В общем, развалюха эта поворачивается к нам задом, и багажник у неё открывается прям перед нашими носами. А там жрачка, короче. Прикиньте, жрачка в багажнике. Типа, прилавок какой-то передвижной. Там у них были какие-то колбасы, сыры, чай, кофе, печенье, конфеты и еще че-то. И все, значит, на иностранном языке написано.
Ну и вот, как только эта тачка резко так подкатила, народ прям сразу и сбежался, и даж очередь выстроилась, человек десят, наверное, не меньше. И все, главное, почему-то стоят и оглядываются. А мы с Неллькой, типа, первыми оказались.
Потом из машины этой быстро вышли мужик с женщиной, они тож почему — то п по сторонам постоянно оглядывались. Ну, в общем, подошли они к нам и сразу меня начали окучивать. Видать, наметанным своим глазом определили рычаг давления или че-т, типа, того.
— Молодой человек, купите девушки конфет, — говорит тетка.
А Неллька и так сразу в конфетах начала рыться. Не знаю, может, у продавцов реально, типа, сверсхспособность такая была: разум и волю затуманивать.
— Да, парень, купи девушке конфет, сделай ей приятное, — начал втирать мне этот мужик, да таким голосом ещё, будто мы с ним давнишние приятели.
— Вот, Жень, купи, пожалуйста, эту, — сказала Неллька и вытащила оттуда самую маленькую коробку. А я — то знаю, чем меньше эта упаковка, тем дороже.
— Хороший выбор, девушка, — говорит мужик, — они очень вкусные.
«Ага, и дорогие, небось», — думаю.
— Сколько стоят? — спрашиваю я у этих спекулянтов недоделанных.
— Всего четыреста. Таких конфет вы здесь не достанете, — обувает меня опять бабища эта.
«Ну да, а ни че, что я каждый день, в магазе их вижу, и стоят они в два раза дешевле? Просто вместо иностранной тарабарщины, на них по-русски написано».
— Пожалуйста, Женя, — канючит, как мелкая какая-то, Нелля эта, то бишь любовь моя ненаглядная.
И сзади, значит, эти тетки с дядьками тоже начали меня поторапливать. Мол, купи, жмотяра этакий, своей крале конфет. Не мужик ты, што ли?
«Ну, мне ж нужна любовь», — подумал я и отдал им эти четыреста рублей за три конфетки жалких каких-то.