– Григорий Яковлевич любезно пригласил меня встретиться.
– Гаря! Это к тебе пришли! – кричит Серебрякова, повернув голову так, чтобы ее голос долетел вглубь апартаментов. И, обращаясь снова ко мне:
– Проходите, пожалуйста.
Разговор, как я и опасался, не заладился с самого начала. Едва я успел заявить, что опасаюсь нежелательных для Сокольникова последствий выступления вместе с оппозицией, как он резко прервал меня:
– Кто вас подослал? Куйбышев? Сталин? Так скажите им, что я своими политическими убеждениями не торгую!
– Конечно, не торгуешь! Ты их просто разбазариваешь! – от злости на себя и на упертого наркома перехожу на «ты» и на повышенный тон. – Ради сомнительного удовольствия публично облаять лично тебе неприятных людей ставишь под удар все, что было сделано тобой самим в ходе денежной реформы! Выскажу, значит, все, что думаю, а там – хоть трава не расти! Пусть горят синим пламенем и сбалансированный бюджет, и устойчивый рубль! Так, что ли?! – чтобы не сорваться на крик, шиплю, как рассерженный кот.
Скольников немного опешил от такого напора и вслед за мной также перешел на «ты»:
– Так чего ты от меня хочешь? Чтобы я сапоги этой братии лизал?
– Я хочу лишь одного – чтобы ты, как цербер, стерег устойчивость рубля и бездефицитность бюджета! – четко, размеренно, чуть не по слогам рублю эту фразу. – Настают такие времена, что ведомственный напор на бюджет возрастет стократ. Все будут требовать денег на индустриализацию – Сталин, Троцкий, Дзержинский, Пятаков, – и я вместе с ними, – Рудзутак, Фрунзе… А ты стой, как стена! Иначе рухнет наша финансовая система…
– Вот именно! – горячится Сокольников. – Эти деятели манкируют элементарнейшими правилами ведения финансового хозяйства. А ты хочешь, чтобы я их оставил в покое. Если съезд их не остановит…
– Съезд их не остановит! – перебиваю его, не заботясь об элементарных правилах вежливости. – Больше того, даже если, паче чаяния, победит Зиновьев, он точно также побежит запускать печатный станок, чтобы гасить пожар экономических проблем ассигнациями! Или вы его настолько плохо знаете? – пытаюсь сбавить тон и перехожу на «вы».
– Знаете что, – Григорий Яковлевич тоже вернулся к обращению на «вы», – в своих отношениях с Зиновьевым я как-нибудь разберусь сам!
– «Как-нибудь» может слишком дорого стоить. И не только лично вам, – вот ведь, и этот упрямый, как карабахский ишак. Знает же прекрасно про злопамятность Сталина, и все равно лезет подставлять голову. Черт с ней, с его головой, в конце концов, но дело же пострадает!
– Довольно! Я вас выслушал, как и обещал. А теперь – всего хорошего! – не дал мне развивать аргументы нарком.
Да, как и ожидалось – дипломат из меня не вышел.
Глава 5
XIV съезд ВКП(б)
Декабрь принес немало отличий от известного мне хода истории. Во-первых, съезд собирается все-таки в Ленинграде. Переноса заседаний в Москву, как в моем времени, не произошло. И это меня тревожило. Неужели оппозиция набрала столь большой вес? Во-вторых, не было известного мне выступления Московской парторганизации накануне съезда против позиции, занятой ленинградцами. В-третьих, изменилась повестка дня съезда. С докладом о задачах хозяйственного строительства выступал, как то и было, Каменев. А вот с отчетным докладом ЦК – Рыков. Что же, Сталин в кусты решил податься? Не похоже. Но как же тогда это понимать?
Отзвуки полемики с группой Каменева-Зиновьева донеслись и до нашего наркомата. Сгоряча на партсобрании ввязался в дискуссию – больно злой был после своих неудачных дипломатических маневров – и на тебе, поплатился избранием делегатом на партконференцию Бауманского района. А там мало, что выбрали делегатом на Московскую губпартконференцию, так еще и членом райкома избрали! Хорошо хоть, что на губернской конференции РКП(б) ни делегатом на съезд не послали, ни в губком не выбрали. Но гостевым билетом на съезд я обзавелся: не лишне будет взглянуть на это представление своими глазами.
Таврический дворец, употребляя банальное, но точное сравнение, гудел, как растревоженный улей. Доклад Рыкова никаких неожиданностей не внес. В нем были лишь весьма мягкие ответы на ту полемику, которая велась оппозицией перед съездом, а в главным образом лишь констатировалась последовательная линия ЦК на разрешение основных проблем социалистического строительства. Организационный отчет ЦК – тоже. Разве что я обратил внимание, что с ним выступил не Молотов, как в моем времени, а Бубнов. С отчетом Центральной ревизионной комиссии – никаких перемен. Как был Курский, так и остался. А вот затем съезд затаил дыхание…