Выйдя на улицу, я решил пройтись до своего дома пешком. Минут за тридцать - сорок доберусь, а то при моей сидячей работе движение не только полезно, но и необходимо. Надо будет, кстати, к какому-нибудь местному спортивному обществу пристроиться, привести себя в хорошую форму. Не помешает.
Прогулка по Охотному Ряду и Волхонке была довольно любопытной. С интересом разглядывая попадающиеся навстречу типажи, я не обделял вниманием хорошеньких барышень. Большинство одето весьма скромно, некоторые - в заметно потрепанную и залатанную одежду. Вот прошли две совсем молоденькие, коротко стриженые, и в отличие от большинства - простоволосые. На простеньких блузках - значки КИМ. Но попадаются и вполне прилично упакованные (а вот от таких словечек надо избавляться - даже мысленно лучше не употреблять!). Вон та, например. Серый деловой костюм из явно дорогой тонкой шерсти, шляпка и сумочка в тон. Даже перчатки! А чем это от нее пахнуло? "Реноме", "Кармен", "Фуджи Сан"? Или вообще привозные, контрабандные? Не очень-то и разбираюсь я в здешних женских духах. Как еще названия-то вспомнил…
Так я дотопал до Пречистенки, все больше ощущая неудобства от больших бумажных свертков с продуктами, которые никак не мог пристроить поудобнее. Скорее бы до дома добраться… До дома? До какого дома? Этой коммуналки в Левшинском? Мой дом остался в Москве, в другой Москве, где живут все мои друзья, все родные, все дорогие мне люди, где идет та жизнь, которой я жил раньше, и из которой меня вырвало неведомо зачем и швырнуло сюда! Для чего? Ввозные тарифы согласовывать?! А там, в утерянной жизни, осталась та, которой я уже никогда не смогу шептать слова любви, там остались книги, которые уже никогда не будут написаны и не увидят света, там остались друзья, которым я мог доверять и на которых мог опереться, там остался насквозь привычный, хотя и не слишком приятный мир. Здесь же я чужой, совсем чужой! И что мне теперь осталось? Совать пальцы между жерновами истории, в надежде, будто это что-то сможет изменить?
Мне хотелось взвыть, вцепиться зубами в собственную руку и покатиться с воем по пыльной булыжной мостовой прямо под колеса дребезжащих трамваев. Однако же не завыл, никуда не вцепился и ни подо что не покатился. Остановившись, как вкопанный, я замер, сдерживая резко участившееся дыхание, и прислушиваясь к гулкому стуку сердца, отдающемуся в висках. "Спокойно! Спокойно!" - уговаривал я сам себя. - "Расслабься! Истерикой ты ничего не исправишь!". Постепенно первый приступ отчаяния схлынул, и я нетвердой походкой двинулся дальше, не особенно отдавая себе отчет в том, куда же, собственно, иду.
"Надо срочно приводить себя в чувство. Так совсем нервы разболтаются" - эта мысль потянула за собой другую - "Тяпнуть, что ли, грамм сто для релаксации?". Я опять остановился. Покрутив мысль в голове, мне пришлось признать ее не слишком удачной. И в самом деле - водкой сейчас не торгуют. Знаменитая "рыковка" появится только в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Нет, полстакана самогона в каком-нибудь трактире из-под полы… Но это если знать, как и у кого спросить. Можно, конечно, медицинский спирт купить в аптеке. Или залить горе пивом либо вином. Только вот куда я приду по этой дорожке?
Незаметно для меня самого ноги принесли меня в Малый Левшинский переулок, к нужному подъезду. Вот и дверь на втором этаже. Ключи… Ключи в кармане. Когда я оказался в своей комнате, ее пустота вдруг навалилась на меня со всех сторон, громко крича - "Ты здесь один! Один! Один!.." Внезапно подкрался приступ дурноты, стало трудно дышать, закружилась голова, держать ее прямо не удавалось - казалось, что сейчас я грохнусь посреди комнаты. Согнувшись и уставившись в пол, я медленно опустился на паркет, бросив свертки с продуктами там же, где и сел.
Накрыло меня всерьез, сил подняться не было. "Так и копыта откинуть можно" - тревожно пронеслось в голове. Я постарался освободить голову от любых размышлений о смысле бытия, потихоньку приходя в себя. Где-то через четверть часа мне удалась попытка встать на ноги. Даже шатало не особо. Держась за стенку, доплелся до кухни, разжег "на автомате" примус, поставил чайник - неполный, чтобы вскипел побыстрей. Затем снова совершил поход в свою комнату, подобрал с пола пакеты с продуктами, прихватил заварку и снова осторожненько двинулся на кухню. Вскоре я уже отхлебывал горячий, крепко заваренный чай, и закусывал, чем бог послал, по-прежнему изгоняя из головы любые размышления. Да они уже и не проявляли былой настырности, не пытались взять за душу. Понемногу я успокаивался…