Веселей, кортавида! Воздуха не хватало, легкие пекло…Он сглотнул и сделал короткий мелкий выдох. Это подарило ему несколько секунд… Еще рывок — еще ближе к цели. Используя кинжал, засевший в голове зверя, как опору, Бренн, обдирая кожу о чешую, прижался к холодному вздрагивающему тулову, прокручивая меч в правой руке с прямого хвата на обратный…
Жуткий глаз мигнул…
Удар! В глубь, в толщу сгустка первобытной животной тьмы…
Удар! Глаз чудовища лопнул под клинком ксифоса, который погрузился в него до крестовины, и превратился в белесый мерзостный ком, похожий на жидкий вареный белок. Ошметки глазного яблока смешались с красно-синими разводами крови, скручиваясь в слизистое грязное месиво.
В груди распирало и жгло, будто внутрь плеснули кислоты, в ушах било колоколом, но он ощущал, как, прорвавшись через глаз, лезвие кромсает мозг сквида, как хаотично бьется в судороге огромное тулово. Мерзкие щупальца сползали с тела Бренна дохлыми удавами. Последним усилием оттолкнувшись от головы издыхающего моллюска, он стал медленно подниматься к поверхности воды, уже не видя ее манящего мерцания.
***
Скаах ан Хар корчился от острых колик в желудке. Рвотные спазмы душили его. Очки упали на пыльные камни, и он случайно раздавил их, суча ногами. Выброс чужой яджу был невероятно мощным! А его черный шерл, настроенный на ловлю и концентрацию мелких вибраций силы, не только поймал, но и многократно усилил колебания ударной волны, которая вызвала эти ужасные симптомы «передозировки» яджу с сотрясением внутренних органов. Он отравлен!
Почти теряя сознание, Жрец сорвал с груди цепь с тяжелым черным камнем и отбросил в сторону. В глазах чуть прояснилось, но желудочные судороги не стихали, и он выблевал сытный завтрак прямо на бритую голову скрюченной от ужаса девки, стоящей перед ним на коленях. Рот наполнился горечью. В этот момент Верховный жрец яростно завидовал своим подчиненным, которых презирал за слабый дар и дешевые камни-накопители малого объема. Реакция других Непорочных на чужую яджу проявилась лишь в обильном слюнотечении и зуде в глазах. Эти болваны даже ничего не поняли! Лишь он один сразу определил источник выброса яджу — ничтожный порх-кортавида, предназначенный для кормления многорукой твари.
Рядом мелко дрожало жирное тело хозяина Казаросса, источая вонь пота и страха. Ан Хурц старательно удерживал на лице участие и трясся, опасаясь, что Жрец обвинит его подаче испорченной еды или еще хуже — в отравлении! Однако страх сменился замешательством, когда Скаах ан Хар, наконец, перестал блевать, и, часто дыша, вперил неподвижный взгляд вглубь Аквариума. Тухлый Краб с недоумением увидел всплывающего на поверхность кортавида, за которым тянулись кровавые потеки, и… морского урода, замершего в толще воды громадной рыхлой тряпкой в бурых и синюшно-розовых пятнах с обвисшими неподвижными щупальцами. Грязно выругавшись про себя, он понял, что пропустил последние минуты схватки… Пропустил, пока угодливо суетился перед высоким гостем и нашаривал на плитах его раздавленные сраные очки… И теперь ему оставалось лишь тупо таращится, лихорадочно соображая, каким чудом обреченный живец вырвался из лап смерти и справился с чудовищем.
С искривленных губ Жреца стекала желтая густая слюна, круглое лицо стало мучнистым и потным, и потому его довольная улыбка, приоткрывшая редкие зубы, привела Краба в замешательство. Но Скаах ан Хар, тщательно утерев рот длинными чистыми волосами нагнувшегося невольника, и продолжая наблюдать за кортавида, глухо проронил: — Тебе повезло, Тухлый. Очень повезло. Я покупаю у тебя этого удачливого порха, радуйся! — Жрец швырнул приятно звякнувший бархатистый мешочек себе под ноги, — на эти деньги ты сможешь купить десяток свежаков…
Нут ан Хурц поднял тяжелый мешочек, понимая, что это не предложение, а приказ, и его жабье лицо вновь исказил страх… Он не мигая глядел на мешок с деньгами и напряженно обдумывал, как угодить двум могущественным людям с противоположными интересами? Людям, способным раздавить его — владельца Казаросса — как червяка. Что делать, если проклятый порх, обязанный сдохнуть по желанию одного, теперь вдруг должен жить — по велению другого. Распилить говнюка надвое? Краб нервно хихикнул сквозь сжатые челюсти…
Жрец тщательно прополоскал рот из серебряного бокала и харкнул в услужливо раскрытый рот рабыни, которая давилась, глотая отвратное месиво, стекающее по ее лицу, шее, по ее обнаженной груди.
— Сегодня до заката порха доставят в мой особняк, — заявил Верховный жрец, с омерзением оттолкнув ногой невольницу. — Но тебе ничего не надо предпринимать, ан Хурц. Порх крайне опасен, и потому я пришлю своих людей, чтобы надежно скрутить его. — Скаах ан Хар принялся полоскать горло, издавая противные булькающие звуки. Подползший к его ногам молодой раб, закинув голову и широко раскрыв рот, покорно ждал следующей порции нечистот.