– Знаешь, что это??
– Не могу знать…
– Нарочный утром доставил. Повестка. В моём поместье будут проводить расследование. Якобы моим крестьянам плохо живётся! – он скрипнул зубами. – Твоих рук дело, признайся?!
– Ваша милость… – смешался Иван, не зная, как доказать свою невиновность.
Он понял, откуда ветер дует, и это наполнило сердце радостью: Михаил Петрович, как и обещал, решил принять всевозможные меры к вызволению его из рабства.
– Никоим образом не я, у меня и в мыслях не было! Я… – он замолчал, не находя подходящих слов. – Ваша воля, Александр Андреич, не знаю, что сказать, что сделать, чтоб вы мне поверили, но Богом клянусь, это не я! – Ваня опустился на колени, звякнув цепями. – Наказывайте…
Хозяин задумчиво смотрел на него сверху вниз и не спешил отдавать приказ о наказании. Как и прежде, показное смирение смягчало его и позволяло избежать кары. Он вздохнул:
– Ну ладно, встань… Федя! – позвонил в колокольчик.
– Мин херц? – камердинер как будто ждал за дверью. – Чего изволишь? – хищно покосился на Ивана.
– Ты вот что, сгони всех на двор, надо волю объявить. А этого, – кивнул на парня, – помыть, переодеть, кандалы и рогатку снять да на конюшню опять его, пусть там работает.
Фёдор открыл было рот, чтобы возразить, но барин его опередил:
– На время, не насовсем.
Дворовых согнали и объявили барскую волю: если кто на вопросы сторонних людей вздумает пожаловаться или просто позволит себе быть в виде печальном и озабоченном, пусть пеняет на себя! Чиновники уедут, а барин останется. И плети тогда покажутся милостью – провинившихся в рекруты продадут или в Сибирь отправят. Челядь хмурилась и мотала на ус…
Ване разрешили помыться в тёплой бане, что показалось ему, продрогшему, блаженством, дали чистую одежду да опорки. Ноги возрадовались. Щиколотки он замотал тряпицами и с облегчением вздохнул: силы начали возвращаться. Конюхи опять приняли его в свою компанию; хмурые и неразговорчивые они были, но парень их не винил: с таким хозяином немудрено было вовсе перестать улыбаться. Но хорошо было опять иметь какое-то подобие своего угла, хоть лавку, на которой можно спать. Правда, не успел он вечером войти в знакомое помещение, как нахлынули тяжкие воспоминания о Савве, от которых вновь спёрло дыхание в груди и зажгло глаза…Но Иван не позволил себе раскисать, решив копить весь гнев, всю боль, чтобы потом вложить в один удар…
На следующий день прямо с раннего утра ожидали «дорогих гостей»: кухарки без передышки готовили разнообразные блюда, горничные приводили в порядок серебро, всей дворне приказали надеть лучшие наряды и встречать гостей радостными улыбками…
Проверяющие приехали в два часа после полудни. Карета, с трудом добравшаяся до поместья по апрельской распутице, хотя дорога уже частично подсохла, была грязна и разбита, лошади выглядели усталыми. Подбежавшие конюхи приняли лошадей, Сенька откинул ступеньку, и из кареты вышел важный осанистый господин в мундире, с усами, бакенбардами и бородой, расчёсанной на две стороны. Ступив на землю, он охнул и схватился за поясницу. Рядом оказавшийся Федот поддержал его:
– Что такое, ваше превосходительство?
– Да вот в спину вступило, – досадливо ответил приезжий. – А барин твой где? Ожидает ли нас?
Из кареты вышел молодой рыжеволосый человек в чёрном сюртуке с портфелем подмышкой:
– Никанор Иваныч! – воскликнул он. – Я же говорил! Куда так спешили, надобно было отдохнуть!
– Василий, не мельтеши! – недовольно сказал чиновник. – Сейчас всё образуется!
Он попытался разогнуться, но не смог, охнул и застыл.
– Никанор Иваныч! – рыжий подскочил к нему и подставил руку для опоры.
Вдвоём с Федькой они осторожно повели чиновника к парадному крыльцу. Сбежавшаяся дворня, выстроившись коридором, переглядывалась и шушукала; на шум вышел Александр Андреич и всплеснул руками:
– Здравствуйте, ваше превосходительство! Что приключилось с вами??
– Здравствуйте, молодой человек, – не очень приветливо ответил Никанор Иванович, но, возможно, трудно было быть приветливым в согбенном положении да ещё терзаемым болью.
Гостя, с трудом взобравшегося по ступенькам, устроили в прихожей на небольшом диванчике; Саша приказал привести Мирониху.
– Есть ли у вас в поместье доктор? – поинтересовался молодой чиновник.
– Да мне-то без надобности, сейчас травница придёт, – пожал плечами помещик.
– Перед вами государственное лицо! Какая ещё травница?! – возмутился рыжий.
– Не извольте беспокоиться, ваша милость! – встрял в разговор Федька. – Бабка Мирониха лучшему лекарю сто очков вперёд даст! Да! – он закивал лохматой головой.