– Федя, иди узнай, кто пожаловал!
– Похоже на Болтова, мин херц, у него такая же колымага.
Мин херц захихикал над шуткой, ему доставляло удовольствие сознавать, что при всём уме и ловкости его приятель не так богат и знатен, как он. Колымага подъехала к парадному крыльцу, из неё вышел помещик, поздоровался и сказал:
– Ну что, Александр Андреич, принимай товар лицом! – и махнул рукой.
Два мужика вытащили из кареты бездыханное тело и бросили ничком перед крыльцом. Постепенно стала собираться малыми кучками дворня, которую тоже заинтересовало, кто приехал.
– А это когой-то кинули? – подошёл подслеповатый Аким.
– Похоже, Ваньку, – пригляделся Гаврила. – Рожей вниз лежит, не вижу.
– Да он жив ли? – с беспокойством спросил Саша. – Ты же мне обещал, Николай Палыч!
– Жив, жив, ничё ему не сделается! – Болтов пнул Ивана в бок, в ответ раздался слабый стон.
– Вставай! – он ещё раз толкнул его.
Парень подтянул под себе руки и попытался привстать, но у него ничего не вышло и, застонав, он опять повалился лицом в землю.
– Ему бы, Александр Андреич, отлежаться, вряд ли он в ближайшие дни встанет.
– Постой, Николай Палыч, ты обещал не увечить его! – возмутился Зарецкий.
– А где ты видишь увечья?? – помещик явно обиделся, поднатужился и носком сапога перевалил Ивана на спину.
Теперь его лицо восковой бледности, с заострившимся носом и впавшими щеками было обращено к высокому безмятежному небу, по которому плыли равнодушные купы белоснежных облаков. Глаза были распахнуты, но как будто ничего не видели. Губы шевелились, словно он что-то пытался сказать.
– Руки-ноги на месте, рожа без синяков, вишь?
– А чего ж он тогда такой?
– А ты какой был бы, не жрамши и не пивши столь дён? – жёстко спросил Болтов. – Может, стакан водицы и перепал ему за всё время, когда из ведра отливали!
– А… что твой кат с ним делал? – полюбопытствовал Саша.
– Тебе, Зарецкий, обязательно знать нужно? – осклабился гость. – Я же не торчал там денно и нощно, у меня дел по горло! – он постучал по шее ребром ладони. – Авдейка -мастер своего дела, ежели что и поломал, то сам и вправил.
– А в нутрях у него…
– Этого мы знать не можем. Ежели кровью мочиться не будет – значит, ничего не отбито. Нынче ночью Авдей меня позвал, решил на дыбе его попытать…
– Свят, свят, свят! – воскликнул кто-то из челяди.
Люди стали креститься.
– А вы чего столпились?! – злобно крикнул Александр. – Пошли работать! Федя, разгони их!
Дворня, не дожидаясь Федькиной плётки, разбежалась, но несколько человек и не подумали сдвинуться. Это был Гаврила с подручными, который мрачно взглянул на барского холуя, и тот передумал подходить к матёрому кузнецу.
– На дыбе-ложе… – задумчиво сказал Болтов, глядя на распростёртое перед ними тело.
– Как на дыбе-ложе? Что это значит?
– А так иноземцы ведьм пытали. Привязывали к специальному устройству и крутили рычаги, растягивая на четыре стороны, пока ведьма не признается во всех своих богопротивных деяниях. Заживо рвётся всё: жилы, суставы, кожа, мясо… Человек от этой пытки признаётся даже в том, чего не было, Зарецкий. Помнишь, у стены стояло изделие странного вида? Это она. Лежачая дыба.
– Помню, – Саша похолодел.
– Плоть пытаемого не слушается его и отдаёт дознавателю всё, что ни есть в нём, – мочу, испражнения, слёзы, пот, кровь…правду. Тело твоего раба тоже отдало нам всё, что у него было… до крови, впрочем, не дошло, рвать его мы не собирались. Но знаешь что, Зарецкий?
– Что? – прошептал молодой человек, чувствуя, как волосы шевелятся на голове.
– Он всё время твердил о своей невиновности, клялся, что предан тебе. Так что я думаю, ему можно доверять, он не лжёт. Не смог бы. Никто не сможет.
– Барин, я не виноват, – донёсся еле слышный голос. – Не виноват…
Александр потёр подбородок:
– И куда же его определить?
– Мин херц, да к травнице этой, к бабке, она его и на ноги поставит побыстрее, – предложил Фёдор. – А тут вожжаться с им некому!
– Точно. Надо его туда отнести. Кто сможет?
– Я, ваша милость, – вызвался кузнец.
Твёрдо ступая, он подошёл к Ивану, легко, словно пушинку, поднял его на руки, и понёс, как любящая мать несёт родимое дитятко.
– Ничё, Ванятка, – шептал он ему. – Мы тя выходим, не боись.
– Я сдюжил… сдюжил, – выдохнул парень и беспамятство накрыло его.
У этой сцены были никем не замеченные зрители: кружевницы по очереди смотрели из окна и рассказывали подружкам, что происходит. Конечно, им строго-настрого, под страхом жестокого наказания было запрещено вставать со своих мест (их даже по нужде водили группой), но… девушки не будут девушками, если не придумают, как обойти запреты. Они упросили Артемия, их стража, похожего на барашка, чтобы он разрешил им иногда поглядывать в окно, хоть ненадолго, а то ноги очень затекают. Это была правда: у девок на шее были рогатки, которые не давали им ни секунды продыху; надевали их с раннего утра, а снимали поздним вечером и на время обеда. У кружевниц затекали не только ноги, но и спины, и руки, и шеи ломило нещадно…