– Василий Алексеевич, оставь! Пули на них тратить… Вздёрнуть на суку – и вся недолга!
Мужик зарыдал в голос. Двое других плакали молча, а Клим как будто вовсе ничего не слышал, согнувшись вдвое.
– Значит, вас барин послал… так, так, так… – задумчиво пробормотал граф. – Хотите жить остаться, говорите, зачем я ему понадобился? Ну? Как на духу!
– Гу…гу…гумагу велено было забрать… – выдавил из себя рыдавший мужик.
– Какую ещё бумагу?! – гаркнул Михаил Петрович.
– Государь-батюшка на ей расписался, котору, – захлёбывался слезами пленник.
– А ты, дурень, грамоте разумеешь ли?! – засмеялся Василий.
– Не…нет, Прошка знает…
– Вон твой Прошка, в кустах будет гнить немножко! – хохотнул один из лакеев.
– Ну что, Василий Алексеевич, давай решать, этого так оставить нельзя.
– Нельзя, Михаил Петрович, это разбойное нападение, уголовщина. За такое преступление самое лёгкое наказание – каторга.
Услышав такие страшные слова, самый разговорчивый мужик затрясся от ужаса и принялся усердней молить о пощаде. Остальные угрюмо молчали, как будто покорившись своей участи. Не обращая на них внимания, чиновник принёс из кареты переносную конторку и приготовился писать.
– Я думаю, Василий Алексеевич, надо написать об этом, во-первых, приставу Козыреву в Симбирск.
– Согласен. Я напишу официальный документ о подстроенном нападении людей Зарецкого на вас, графа Завадского. Напишу, что Зарецкий был зачинщиком этого преступления. Наказание он понесёт согласно Уложению, уж не сомневайтесь.
– Отвезёт письмо Проша. Далее, – граф призадумался. – Лошадей заберём с собой. Это трофей.
– А эти? – кивнул головой Василий на пленников.
– Тоже заберём с собой и сдадим в жандармерию, пусть с ними поступят соответственно их преступлению.
– Михаил Петрович, отойдёмте-ка, – заговорщицки шепнул чиновник.
– Что? – они подошли к кустам.
– Я тут подумал: не отправить ли нам гонца к Зарецкому? Изложим в письме наше требование: дать Ивану Андреевичу вольную в обмен на ваше слово дворянина не заявлять о нападении. По моему слабому разумению, это судьба предоставляет нам шанс добиться желаемого!
– Василий Алексеевич, это превосходная мысль! Лучшая выгода, что мы можем извлечь из этого положения! Пишите!
– Михаил Петрович, – тихо, но твёрдо сказал Иван, стоявший рядом. – Послушайте меня, пожалуйста. Не надо.
– Что не надо? – не понял граф.
– Ничего не надо. Остановитесь, вы всё больше увязаете в этом деле. К чему? Оставьте.
– Что случилось, Иван Андреевич? Что с вами? – встревоженно спросил чиновник.
– Вы так упорно добивались справедливости, но реальность такова, что её нет для простых людей. Что бы вы ни предпринимали, закон будет на стороне сильнейшего, а пострадает бесправный. Я боюсь, как бы вас за собой не утянуть.
– Не бойтесь, друг мой, не опускайте рук! – заторопился граф. – Мы не пострадаем, это невозможно!
– Ваше сиятельство, – ещё твёрже сказал Иван. – Судьба моя горькая, с кем бы она меня ни сводила, кого бы я ни полюбил, все несчастными становятся. Пульхерия, Савва, Арина Тимофеевна… вашу семью я покоя лишил, друзей ваших обременил своими горестями! Оставьте это, граф, прошу вас! И вы, Василий Алексеевич, устранитесь от греха подальше.
– Иван Андреевич, – проницательно взглянул на него молодой чиновник. – Ты не задумал ли чего?? Сразу предостерегу: в этом случае ты станешь государственным преступником, и тут закон будет, действительно, на стороне сильнейшего. Крепостной ли, дворянин ли – исход будет один – казнь!
– Довольно уже я вас беспокоил, пора каждому идти своей дорогой. Отныне, граф, наши пути расходятся, – неожиданно жёстко заключил Иван. – Далее я сам распоряжусь своей судьбой! Я запрещаю вам вмешиваться!
– Ну, хорошо, – легко согласился Михаил Петрович. – Только письма всё равно надо отправить, верно? Василий Алексеевич, ты пиши, как мы условились, а вы, Иван Андреевич, посоветуйте лошадь для Прохора.
– Ветерка пусть возьмёт. Конь добрый, послушный и быстрый. У барина все кони хороши, – даже в темноте было понятно, что Ваня улыбается. – Я на Крепыше вертаться буду, а гонцу какую хотите – ту и давайте, они теперь ваши!
– Гонец пешим пойдёт! – возразил Василий. – Не много ли ему чести! А тебе, Иван Андреевич, скорей возвращаться надо, вдруг барин хватится…А он хватится, ты для него ровно соска для младенца: и бросить надо, и мочи нет!
Иван легко взметнулся на коня, собрал поводья и с улыбкой посмотрел на друзей:
– Прощайте, ваше сиятельство! Прощайте, Василий Алексеевич, не поминайте лихом! Даст Бог, свидимся!