– Ваня! Взяли! – и Иван, оттолкнув его, пулей вылетел наружу.
– Заливай! – раздался его зычный голос.
– Погоди, у меня ещё секретное оружие есть, – прошептал чиновник и полез следом.
Мужики бегали взад-вперёд, таская вёдра с водой. Костры по периметру господского дома противно шипели, испуская чадный дым. От едкой завеси у Василия защипало глаза, он прищурился и сквозь слёзы разглядел связанных людей, среди которых узнал помещика, Федьку и ещё человек пять, ему неизвестных. Всех крестьяне выстроили в ряд и отступили. Иван стоял перед пленниками.
– Ну что, господа, пришёл наш черёд покуражиться? Да, ребятушки?! – возвысил он голос.
– Да, верно говоришь! – нестройно, но громко ответили дворовые. – Наш черёд! Попили нашей кровушки, будя!
Иван начал прохаживаться взад-вперёд, видно было, что он едва сдерживает ярость: руки сжались в кулаки, каблуки сапог взрывали землю. Отбросив волосы со лба, остановился перед Александром:
– Ну что, братец, пришла пора нам поквитаться? – лицо его закаменело, в глаза страшно было смотреть: они почернели, стали невидящими, Иван смотрел как будто внутрь себя, осязая окружающее другими органами чувств.
Помещик был бледен, губы его дрожали, связанными спереди руками он пытался отереть пот с лица.
– Отвечай, когда я спрашиваю! – черты лица Ивана исказились от гнева. – Отвечай! Готов сразиться со мной?? – он схватил сводного брата за ворот и хорошенько тряхнул.
Голова Саши безвольно замоталась, он обмяк и лишился чувств. Иван с презрением посмотрел на него и отбросил в сторону, помещик повалился кулём.
– Оттащите его! – приказал не глядя.
– Теперь ты! – остановился перед Федькой, не опустившим взгляд, не испугавшимся. Камердинер смотрел с вызовом и скалился.
– Думаешь, твоё время пришло? – злоба так и сочилась из дегтярных глаз. – Развяжи – тогда поглядим, кто куражиться будет! Я вольный человек, а ты ублюдок, сын поблядушки барской! Тьфу! – смачно харкнул Ивану под ноги.
Иван даже не шелохнулся. Выслушал всё и отошел от Федьки к другим пленникам, среди которых были Епифан и Артемий, смотревший в ужасе голубыми глазами. Как только Иван подошёл к ним, «барашек» бухнулся на колени и заголосил:
– Пожалей, не убивай! Христом Богом клянусь, на мне нет вины, никого не казнил! Никого! Вспомни, вспомни, ты на столбе висел, а я и пальцем тебя не тронул! Нет на мне вины!
– Ты! – брезгливо отступил от него. – Щень трусливая! Отдайте его девкам, пусть решают, как наказать!
Повернулся к Епифану. Плечи Ивана передёрнуло, словно судорогой, видно было, что лишь огромным напряжением всех духовных сил он сдерживает себя.
– Ты помогал Савку убивать, мальчишку безответного, измывался над беззащитным! Будь проклята мать, что родила такого нелюдя! – кулаки его разжались и сжались, громко хрустнув.
– Православные! – голос Ивана, казалось, взлетел до небес. – Какое наказание ему??
– Казнить! – громко и сурово сказал Гаврила. – Вздёрнуть без покаяния!
– Да будет так! – глядя в глаза Епифану, возвестил Иван. – Вершите правосудие!
Мужики схватили пленника, начавшего визжать и отбиваться ногами, успокоили его несколькими зуботычинами и поволокли к ближайшему дереву. Недолго думая, перекинули через толстый сук верёвку, завязали петлю, набросили на шею и подтянули, чтоб ноги едва касались земли. Гаврила смотрел на Ивана, ожидая сигнала, Епифан плакал, не скрываясь.
– Да сгниёшь ты в аду! – крикнул Иван и махнул рукой.
Мужики натянули верёвку и держали, пока тело не перестало биться и свиваться в судорогах, потом отпустили, и труп повалился на землю. Помещик, очнувшийся к тому времени, белыми от ужаса глазами смотрел на казнь. На его нарядных штанах расплылось тёмное пятно, что не преминули заметить дворовые:
– Гля-ко, робя, барин-то наш обоссался! – захохотал кто-то из молодых, остальные подхватили. – Боисся? Как нас пороть – гоголем расхаживал, таперя накося выкуси! – кто-то сунул ему под нос увесистый мужицкий шиш.
– И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, тако же поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки, – голосом, легко перекрывшим поднявшийся гам, возгласил Иван. – Так проповедовал Господь наш Иисус Христос! Евангелие от Матфея глава седьмая стих двенадцатый! Всё возвращается, братец, всё возвращается! – склонившись, шепнул он прямо в помертвевшее лицо Александра. – Расплата неизбежна, прими её с честью!
Резко повернулся на каблуках и оказался перед тремя оставшимися пленниками, смотревшими на него остановившимися глазами: