– Кончай работу! – раздались крики, и косари, прихватив инструмент и котомки, заторопились по домам. Всех пришедших из имения разобрали по дворам, всех, кроме Ваньки: он в деревне никого не знал, а навязываться было не в его характере.
«Ничего, – подумал он, – погода хорошая, переночую под кустом, а там посмотрим». Не тут-то было.
– Вань, а Вань! – Савка дёрнул его за рукав. – Айда ко мне в избу спать! Мамаша у меня добрая, не заругает.
– А отец?
– Умер он три года назад, – отрок на мгновенье загрустил. – Айда! Не под кустом же ты будешь ночевать?
– Ну… – замялся Ванька. Но Савва уже схватил его за рукав и потащил за собой:
– Идём!
Изба, в которой жил Савка, стояла почти на околице деревни, обнесённая разваливавшимся тыном.
– Маманя! – громко возвестил о своём приходе отрок. – Я здеся!
Навстречу старшаку из избы выкатился горох: девочка и мальчик, которых Ванька уже видел, и ещё девочка и мальчик поменьше, лет четырёх, настолько похожие, что парень даже протёр глаза от удивления. Савка засмеялся и схватил обоих малышей на руки:
– Это Пашка и Дашка, двойняши! И не отличишь! А это Аксютка и Стёпушка, ты их уже видел.
Малыши уставились на Ваньку, вытаращив одинаковые голубые глазёнки. Аксютка, сощурившись, спросила:
– А ты к нам что ли? На постой?
– Ну, если ваша матушка дозволит, – нерешительно сказал парень.
– Дозволит! – махнул рукой Степан. – Не боись! Айда!
Он взял Ваньку за руку и повлёк в дом:
– Маманя! – заорал мальчишка. – Мотри, кого-то я привёл! Не спотыкнись об порог! – это он адресовал уже парню. Ванька, конечно же, споткнулся да ещё стукнулся макушкой о притолоку: не пригнулся как следует, и оказался в тёмной курной крестьянской избе, слабо освещаемой лучиной.
– Кого же? Да не ори, оглашенный! – из запечья выглянула невысокая и нестарая ещё женщина, больше парень ничего не смог разглядеть. Он нашёл глазами божницу, перекрестился, отвесил поясной поклон и лишь потом поздоровался:
– Доброго вам здоровья, хозяюшка!
– И тебе поздорову! – откликнулась она. – А ты кто такой будешь?
– А это, маманя, – вмешался Савва, спуская малышей на пол, – дворовой из барского имения, в помощь пришёл. Первый раз, а здорово наблашнился! От дядьки Фрола не отставал! Переночевать ему негде, я и позвал.
Женщина молчала и разглядывала гостя. Ванька чувствовал себя очень неловко, переминался с ноги на ногу:
– Ежели вам в тягость, я пойду…
– Да куда ты пойдёшь, Ванятка! – возмутился Савка. – Не под кустом же ему ночевать, как зайцу! Маманя, он со мной ляжет, я потеснюсь! Вишь, худой какой!
Худым Ванька точно не был, женщина усмехнулась:
– Ладно, идите, работники, умойтесь во дворе, а я на стол соберу.
Во дворе, аккуратном и прибранном, был хлев, сарай, курятник и прочая нехитрая крестьянская постройка, в хлеву было слышно движение и шумное дыхание скотины.
«Они не бедняки», – подумал парень.
– А где баня? – спросил он.
– Баню ветром сильным повалило, всё никак не отстрою, – словно оправдываясь, сказал Савка. – Мыться будем за сараем.
Там они и помылись, поливая друг друга из ковша и стараясь беречь воду.
– А где же твоя матушка моется и сестрёнки?
Савка вздохнул:
– Тута. А в баню к тётке Федосье ходим. Я никак всё…
– А что же помочи не попросили? У мира? – поинтересовался Ванька.
– Я сам! – вскинулся отрок. – Я могу, вот опосля страды и отстрою!
Ваня почувствовал в парнишке гордый нрав и усмехнулся. Чем-то Савва напомнил ему его самого. Вытерлись полотенцем, Савка убежал в избу, Ваня потянул из котомки чистую рубаху переодеться, а вот пропревшую насквозь надо было постирать. Он оглянулся в поиске какой-нибудь лохани и услышал шаги: к нему подошла хозяйка дома.
– Как вас звать-величать, матушка? – спросил парень.
– Ариной Тимофеевной люди кличут. Тебе надобно ли что?
– Да вот рубаху замыть… Нет ли лохани какой?
– Давай, – протянула она руку. – Сыну стирать буду и твою заодно.
– Не надо, Арина Тимофеевна, я сам…
– Сам с усам! – засмеялась она. – Давай, говорю! Да в избу иди, ужин на столе!
Вся семья собралась за длинным выскобленным столом, во главе посадили гостя, хоть он и сопротивлялся. Арина Тимофеевна произнесла молитву, и начали вечерять. Немудрёная еда была: картоха варёная, репка печёная, хлеб, запивали всё молоком.
– Маманя, ему надо шею сметаной помазать, обгорел сильно, – не забыл сказать Савка, когда ребятишки выбежали из-за стола, а она стала убирать посуду.
Арина Тимофеевна осмотрела шею, принесла какое-то снадобье и стала осторожно его втирать.