Поднялся общий гул, радостные восклицания, дворовые, толпясь, выстроились в очередь, чтобы поздравить и барыню, и барина, и его жену со счастливым событием. Скинув шапки, желали здоровья, кланялись в ноги или прикладывались к руке и отходили.
Услышав новость, Ванька испытал двойственное чувство утраты и одновременно облегчения: он почему-то подумал, что теперь Пульхерия откажется от своего плана и ему не придётся ничего решать. Парень тоже подошёл к хозяевам, искренне поздравил и Елизавету Владимировну, и Александра Андреевича, приложился к ручке Пульхерии и почувствовал, как её пальчики шевельнулись, оставив в его ладони крохотный бумажный комочек. В записке было только одно слово, обрушившее весь мир: «Твой».
В избе Арины Тимофеевны полным ходом кипела жизнь: в данные три дня отдыха она захотела перебить печь, потому как старая, оставшаяся от бабушки Игнатьевны, изрядно чадила и хлебы в ней выходили кривобокие. Сняв рубаху и перевязав волосы, чтоб не лезли в глаза, Ванька принялся за работу. Он решил полностью разобрать старушку и выложить новую, с дымовой трубой.
Для начала усадил хозяйку на табурет и измерил расстояние от верхней пуговки на воротнике Арины Тимофеевны до сиденья табуретки, что помогло ему определить высоту свода внутренней части печи.
– Но, – сказал он Савке, который, естественно, тёрся рядом, – не более двух футов. Устье печи должно быть на полторы ладони шире плеч хозяйки, а высота его равна их ширине. Шесток в глубину должен быть равен размеру от локтя до кончиков вытянутых пальцев. Высота печи должна быть равна росту матушки плюс две ее ладони.
– Сколь много ты знаешь! – восхищённо протянул Савка, а Арина ласково взъерошила парню волосы:
– Глина-то не высохнет, мастер? Пока меня обмеряешь?
– Нет, матушка, без этого нельзя! Мне вятич печник Агафон втолковал. Вам же около печи ежедневные труды отдавать часов по пять, по шесть, а то и боле, поэтому она должна делаться под хозяйку. Не переживайте, сейчас бревенчатый сруб поставлю и начнём.
Ванька ловко возвёл печное основание, на сруб положил выпрошенный у кузнеца Гаврилы железный лист. Обычно укладывали толстые брёвна или половинки плах, но парень решил сотворить печь на века. На лист насыпал слой глины, поставил печной столб, сделал перевязку. Пока всё сам. Затем возвёл из бруса опечек так, чтобы удобно было бить глину. И вот тут только попросил помочи. Помогали все: Арина, Савка, даже малышня тёрлась тут же, держа мешочки с солью, которую насыпали между слоями глины, чтобы она лучше сливалась. Хотя ребятня больше мешала, чем помогала, их, понятное дело, никто не прогонял: пусть смотрят и учатся. Если не мастерству, то хотя бы радению.
У парней были специальные большие деревянные молотки-чекмари, у Арины пестик. Ванька показывал и объяснял, остальные слушали и выполняли. Накладывали слой за слоем толщиной два вершка, которые били, уплотняя. Один бил, другой утрамбовывал легкими движениями – это хорошо удавалось хозяйке: рука у неё была чуткая. Заостренным концом деревянного молотка в каждом слое Ванька делал пазы, затем Савка и Арина накладывали новый слой и били округлым концом молотка, чтобы получше уплотнить.
Под подовый слой Ванька насыпал речного песку, который принесли Аксютка и Стёпка, объяснив, что так печь будет жарче. Затем сложил «свинку», немало повеселив детей этим названием, – специальный короб из досок с полукруглым верхом.
– Будет вас матушка сюда на лопате мыться отправлять, как Баба-Яга! – Дашка и Пашка, перемазанные глиной, хихикали.
– А почему «свинка»? – поинтересовался Савва.
– Не знаю точно, но говорят, так прозвали, чтобы в печь могла целая свинья без труда влезть.
Затем Ванька начал формовать верхнюю часть печи: чувал и дымоход, вырезал ножом устье, сделал прорезь для заслонки, печурки, то есть небольшие ниши для трубы самовара, сушки рукавиц, хранения спичек, и специальные отверстия для выгреба угольев и пепла. Выбрал загнету – углубление в подовой части печи, куда хозяйка будет сметать угли для поддержания ровного жара. Установил заслонки, вьюшки и дверцы для подтопка. Рядом с топкой вмазал котел для горячей воды.
Всё, что парень делал, он объяснял, пояснял, почему так, а не иначе надо действовать. Рассказывал он складно, занятно, помощники слушали открыв рот.
– Ты ровно сказку говоришь, я сама заслушалась! – смеялась Арина Тимофеевна.
К вечеру печь была готова. Работники, трудившиеся не покладая рук весь день, повалились кто куда. Ванька, утирая покрытое бисеринками пота лицо, окончательно вымазал его в глине и стал похож на языческого идола: серые глаза весело поблёскивали сквозь подсыхавший красноватый слой.