Ванька с изумлением вскинул голову: он самолично сводил доходную ведомость и знал, что ныне год был весьма хорош! И цена зерна была высокой, и крестьяне исправно работали, не отлынивая – никаких нареканий не было от покойницы!
– Барыня довольна была! – выкрикнул он, словно его кто за язык тянул.
Саша прищурился на него:
– Это кто такой грамотный? Поди сюда!
Ванька выдвинулся вперёд:
– Я, ваша милость.
– Ну, понятно, – усмехнулся Александр Андреевич. – Ванька-конюх, месяц побыл счетоводом и считает, что знает всю подноготную, от сих до сих! Кто ты есть? Отвечай, когда я спрашиваю! – голос его зазвенел.
– Крепостной ваш.
– То-то, дурень! А я – барин твой, мне лучше знать! Иди вон с глаз моих, – отмахнулся , как от мухи.
– Итак, – продолжил Саша, медленно расхаживая перед толпой слуг, – они, как стадо коров, одновременно поворачивали за ним головы. – Матушка моя была непрактична, за высокий доход не ратовала, слуг не наказывала, и в результате, что мне досталось в наследство? Усадьба обветшала, сад зарос, зверинец в запустении, псарня – стыдно гостей позвать и так далее, и так далее, и так далее! – голос барина упал. Дворня внимательно слушала.
– Всё нужно приводить в порядок. Как? – Саша сделал паузу, словно желая услышать ответ. – Очень просто! Будем сокращать расходы и увеличивать доходы! Отныне отправляющиеся на промысел крестьяне будут вносить оброк в два раза больше прежнего, то есть шесть рублей, – поднялся небольшой гул. – Далее. Вас, дети мои, очень много. Зачем мне столько конюхов, скотников, каменщиков и прочее? Я достаточно скромен, мне без надобности такое количество слуг, поэтому часть дворовых вернётся обратно в деревни! Затем. Будет вводиться экономия продуктов, одежды, обуви, зимой – дров, всё это сократит расходные статьи…
– Барин, ты нас уморить хочешь? – крикнул кто-то. – И так разносолов не видим, щи пустые да кашу едим – и это отобрать желаешь? Что ж нам, святым духом питаться?
– Это кто там голос подаёт? – присмотрелся Саша, но крикун смолчал.
– Кто-то из конюхов, мин херц, – шепнул ему Федька.
– Запомни! – так же тихо ответил он и возвысил голос. – И третье: чтобы я был уверен в выполнении моих приказаний, в имении будут особые люди, которые станут следить за вами и записывать все проступки и непослушания в кондуит, за кои потом будет назначаться наказание. Чем тяжелее вина, тем суровее наказание.
– А что за наказание-то, барин? – в полной тишине угрюмо спросил кто-то.
– Разные, – развёл руками барин. – Дополнительная работа, уроки, холодная, розги. За самые тяжёлые – в жандармерию или на каторгу. Вот как-то так. Да, Фёдор, – обернулся он к подручному, который держал в руках толстую амбарную книгу в кожаном чёрном переплёте, – сделай-ка первую запись: Ванька-конюх дерзко говорил с барином. И вторую: Ванька-конюх спорил с барином об еде.
– О еде, – пробормотал Иван.
– Это не он, барин! – раздался голос.
– А кто? – ответа не было. – Значит, он. Ну, что стоим? Отдых закончился, пошли все по местам!
Преобразования коснулись не только поместья, но и деревень. Александр Андреевич не поленился: самолично разработал целое уложение о наказаниях для отлынивающих от работы и нарушителях порядка. В уложении прописывалось, за что крестьянина дополнительно нагрузить работой, отобрав его дни, за что – применить розги, батожьё или кошки. Надоумил новоиспечённого хозяина сосед-помещик Болтов, у которого каждую субботу в имении творился домашний суд и который считал, что без телесных наказаний крестьянин портится и развращается.
– Крестьянам надо вбить в головы, Александр Андреевич, – внушал ему Болтов, сидя рядом за поминальным столом, – что лучшей жизни они нигде не найдут! А чтоб даже возможности искать ее не было, надо работой загрузить: в четыре подъем, до девяти вечера пусть работают. Если что грешное на ум взбредёт или, хуже того, роптать начнут – значит, мало им работы было, надо больше загружать! А недовольных – сечь. Батогами, розгами или плетью, но так, чтоб не искалечить, чтоб работать мог.
Саша слушал да на ус мотал. Совсем не так усердно он постигал науки, как чуть не наизусть выучил и принял к сведению слова помещика. Да ещё Фёдор со своими подельниками подливал масло в огонь, подговаривал закрутить гайки, чтоб его, молодого хозяина, боялись, а то слишком вольно холопы себя ведут, от рук отбились. Особенно Ванька. Фёдор рассказал, приукрасив конечно, о поведении конюха и особо передал его слова о том, что он найдёт управу на барина.