В общем, как решили опекуны, наблюдавшие за молодыми людьми, дело было слажено, оставалось только договориться с матерью жениха о дате венчания, с коей целью Николай Пантелеймонович и устроился за бюро, предварительно потребовав бумаги и свежих чернил.
– Вот, дорогие мои, – тем временем говорила Наталья Николаевна Ваньке и Пульхерии в гостиной, где они пили ароматный свежесваренный кофий, преставимся мы с Николаем Пантелеймоновичем – всё ваше будет! И нет-то у нас ничего, – улыбнулась она, – но и то, что есть, вам отпишем, голубчики! Детками Бог-от не наградил, зато Пусеньку послал и тебя, Саша…
При этих словах у Ваньки внутри всё похолодело: на него вдруг с новой силой обрушились обстоятельства, в силу которых он здесь оказался.
«Что же я наделал?! Почему не открылся этим добрым людям?… – с тоской подумал он. – Как замечательно они ко мне отнеслись, и что будет потом, когда они узнают, кто я… Кто!…»
– Сашенька, ты не грусти, – по-своему истолковала Наталья Николаевна внезапное молчание Ваньки.– Мы ни о чём не жалеем, жизнь прожили хорошо, честно! Хотелось бы на ваших деточек порадоваться успеть, так что…– она с улыбкой погрозила пальцем, – не тяните!
Пульхерия опять закраснелась, как ясная зорька, Ванька невесело улыбнулся.
– Ну вот, готово! – бодрым шагом вышел Николай Пантелеймонович, размахивая запечатанным письмом. – Передай матушке, пусть решит и отпишется нам! Приветы наши не забудь да всё, что хозяюшка моя приготовила для Елизаветы Владимировны, тоже!
– Что вы, зачем вам лишнее беспокойство! – начал протестовать Ванька, но быстро осёкся под строгим взглядом Натальи Николаевны.
– А это уж мы сами решим, беспокоиться нам или нет! Ты уж, сынок, не обессудь!
Так Ванька ушёл в гостиницу, сопровождаемый мальчиком, нёсшим кульки, корзинки и свёртки. Добрые хозяева хотели, чтоб он непременно переночевал у них, но юноша наотрез отказался, памятуя о том, что ему ещё барина своего выискивать в большом городе, а может, и спасать.
– Отстань от меня, отстань!!! Пошёл вон! – Саша брыкался, изо всех сил отталкивая Ваньку, который под мышки пытался вытащить его из дома терпимости, куда молодой барин отправился незамедлительно по выходе с постоялого двора и где весьма весело проводил время, пока Ванька устраивал его судьбу.
– Мин херц, пойдёмте, уж рассвет скоро, надо домой собираться, ваша матушка вас ждёт! – уговаривал его слуга, одновременно уклоняясь от неприцельных, но сильных ударов Саши. Пару раз ему всё-таки попало леща, и повторять не хотелось.
– Пошёл вон, смерд, я сказал! – Саша брыкнул ногой и задел колено своего слуги. Ванька сморщился от боли и испытал сильнейшее желание хорошенько тряхнуть барина и дать ему тумака для скорости, но вместо этого продолжил уговоры. Девки, свесившиеся из окон, с любопытством наблюдали за происходящим, смеялись не то над барином, не то над его слугой и давали Ваньке советы:
– А ты его волоком тащи, волоком!
– Да брось его тут! Протрезвеет – сам дойдёт!
– Мордой в бочку надо – вон она стоит! Мигом в себя придёт!
А одна или две, самые развязные, хихикали и завлекали Ваньку к себе, обещая бесплатное диво дивное и чудо чудное за доставленное развлечение. Парень не отвечал на подначки и даже не глядел в их сторону, продолжая вытаскивать почти бесчувственное, но усердно сопротивлявшееся тело.
– Мин херц, матушка ждёт! – вконец отчаявшись, рявкнул он на ухо своему барину. Саша встрепенулся и неровной, но быстрой походкой направился к воротам, увлекая за собой Ваньку.
– Идём! – невнятно сказал он. – Матушка ждёт! Надо идти!
В трактире Саша уже не буянил, завалился на кровать и сразу захрапел, распространяя пары алкоголя. Ночью ему стало худо, и Ванька бегал то с тазиком, то с квасом, то с полотенцами мокрыми, коими надо было охладить пылающий лоб изрядно перебравшего страдальца, а перед внутренним взором неотступно стояла Пульхерия, мило улыбаясь и заправляя за маленькое ушко пшеничные пряди волос. Лишь под утро ему удалось ненадолго заснуть.
Обратная дорога показалась намного короче: то ли мысли о Пульхерии отвлекали, то ли тревога, снедавшая его по пути к Ковалевским, исчезла, но часы промчались незаметно, и вот уже они стоят перед Елизаветой Владимировной и Саша отвечает, что согласен на свадьбу. Что тут началось! Слёзы радости, объятия, поцелуи и, конечно же, угощение. Дворня с ног сбилась, выполняя бесконечные хозяйские распоряжения.
Выждав некоторое время, видя, что барин в добром расположении духа, вызванном лёгким винным напитком, мастерски приготовленным ключницей, Ванька всё-таки решился задать мучивший его вопрос…