«Но для тебя все кончилось плохо, Лели», – подумал он, и тут его охватил гнев и жажда мести.
Асад еще раз взглянул на зернистое фото, на котором были видны тела, лежавшие на берегу. Это было ужасно, невозможно смотреть. Контуры безжизненных тел, ряды ног, торчащих из-под покрывал. Женщины, дети, мужчины – и Лели, которая через мгновение после того, как сделали эту фотографию, легла в один ряд с другими. И вот эта добрая жизнерадостная женщина, которой его семья была обязана всем, завершила свой жизненный путь как статистическая единица, свидетельство циничных и позорных ошибок этого мира.
И в таком мире он хотел жить?
Потом он повернулся к фотографии, где группа выживших стояла подальше от воды с ужасом во взгляде.
«И это сделал кто-то из вас?» – подумал он.
Асад зажмурился. Даже если это будет стоить ему жизни, он найдет этих людей, пообещал он себе.
Эта фотография была немного нечеткой из-за плохого освещения, но что-то привлекло его внимание. Что-то знакомое, причем связанное с болью. Это был мужчина, который стоял в стороне от других и смотрел прямо в объектив, словно хотел, чтобы его запечатлели. Его борода опускалась на грудь и напоминала, из какого прибежища зла он бежал; глаза его были жесткими, как и весь облик. Рядом с ним стояла молодая женщина с выражением ужаса на лице. А за ней другая женщина, которая…
И его поглотила тьма. Лишь где-то очень далеко чей-то голос прокричал: «Асад!»
8
Хоан
День тринадцатый
С первой же секунды Хоан возненавидел человека, который восседал за стойкой в аэропорту Ларнаки.
От него несло потом, он исподлобья смотрел на людей, и видно было, что из-за личных неурядиц он мстит всем окружающим.
Наконец он повернулся к Хоану. Почти два часа Хоан буравил испепеляющим взглядом этого небритого вальяжного иммиграционного офицера, чтобы тот удостоил его ответом. На это ушло десять секунд. И все люди в форме, стоявшие за ним, дружно закивали. О боже, неужели они все это время тоже могли дать ему ответ?
Ноздри Хоана затрепетали. У него мелькнуло желание двинуть по башке им всем сразу.
– Видите ли, – невозмутимо сказал офицер, – выживших перевели вчера в Центр интернированных Меногея, а умерших разместили в моргах соседних городов, так что в Айя-Напе никого не осталось, – сказал он по-английски так, как Хоан говорил, когда проходил обучение в третьем классе.
Хоан заставил себя вежливо кивнуть.
– Центр интернированных Меногея, хорошо. И как же туда попасть?
– Можете доехать на автобусе, если у вас нет денег на такси.
Хоан не смог заставить себя спросить, откуда уходит автобус.
Один из пассажиров автобуса показал на желтые бараки, разбросанные на выжженной местности, совершенно непохожей на благословенную идиллию остальной части пути. Постройки были сравнительно новые, окруженные оградой из стальной сетки, перед ними стояли информационные указатели в человеческий рост.
– Не заблудитесь, – сказал неожиданно разговорчивый попутчик Хоана.
От того, что все надписи на указателях были написаны греческими буквами, Хоану не стало легче, как и от того, что нигде в интернете он не смог найти телефонов этого учреждения или хотя бы имен кого-то из сотрудников.
Поэтому он обратился к первому встреченному им в воротах человеку наивежливым образом, уже хорошо обученный тому, что наличие формы в этих краях дает ее обладателю право быть весьма высокомерным. Отказ мог бы иметь для Хоана фатальные последствия.
– Да-да, конечно. Вы ведь Хоан Айгуадэр из газеты «Орес дель диа» в Испании, как я полагаю. Мы вас ждем, господин Айгуадэр. Иммиграционный офицер в аэропорту Ларнаки был так любезен, что позвонил нам и предупредил о вашем прибытии.
Человек сердечно протянул руку. Хоан был поражен.
– Мы всегда радуемся, когда мир интересуется нашими проблемами. Видите ли, нашей маленькой стране очень трудно принимать так много беженцев.
Хоан вспомнил вспотевшего офицера в аэропорту с неожиданной симпатией. «Когда буду возвращаться, подарю ему бутылку семизвездочной метаксы», – мелькнула у него мысль, но тут же в эти размышления вмешались финансовые соображения. И Хоан решил, что в качестве благодарности хорошо подойдет и пятизвездочная метакса.
– В прошлом году мы приняли четыре тысячи пятьсот восемьдесят двух беженцев, – продолжил сотрудник центра. – Большинство, конечно, сирийцы, и мы совершенно не справляемся с таким потоком. Тысяча сто двадцать три дела еще не рассмотрены, что вдвое превышает показатель в конце предыдущего года. Поэтому мы рады вниманию. Хотите совершить экскурсию?