Жертва для Дракона
Нас всех с детства готовили к смерти в молодости. Я имею в виду всех монашек Небесного монастыря. Почему Небесного? Всё очень просто – выше только облака и место самого жертвоприношения. Да, мы умираем, будучи принесёнными в жертву крылатому ящеру именуемому Драконом. Раз в год он забирает свою дань уже на протяжении пятисот лет. В год по одной девушке. Причём дева должна быть ещё не тронутой, иначе расправа ждёт весьСами́тох. Как он узнаёт, что девушка уже не девушка, остаётся загадкой. Но после восстановления города из руин больше никто не смеет допускать малейшей ошибки. Если по поводу девственности кандидатуры возникли сомнения, то её просто заменяют другой. То самое было и с городом, когда к столбу никого не привязали. Больше таких ошибок город не допускал и за этим строго следили.
Если до тридцати лет тебя не отдавали в жертву, то девушка становилась матушкой и воспитывала подрастающее поколение. Многих из нас забирали в монастырь ещё совсем маленькими и мы не знали другой жизни, кроме как служению Дракону. Все девушки, забранные Драконом, никогда не возвращались и об их судьбе ничего не известно. Для многих из нас это было смыслом жизни. Правда, не для всех…
Я попала в Небесный монастырь, когда мне было два года. По словам Матери-настоятельницы, мы с братом прибыли на повозке, покрытой кровью, лошади были покалечены. Взрослых в ней не было, так что семья, нашедшая нас, пришла к выводу, что всех разодрали волки. Мы с братом чудом спаслись, спрятавшись в сиденье. Дальше судьба нас с братом развела. Он остался в семье нашедшей нас, а меня отдали в монастырь вместо дочери хозяев. По счастью, мальчиками Дракон не интересовался. Брату было всего пять лет, так что он не смог за меня заступиться. А кроме него больше и некому. От родителей нам остались только имена: Ви́лави– мне и Ро́тан– брату.
Видеться нам с братом было запрещено. Послушницам вообще было запрещено с кем-либо видеться. Даже в келье помещалось не более одной девушки, во избежание потери духовной нравственности. И я в это верила, пока не подросла и не пришла к выводу, что матери просто боялись сплетен и ненужных разговоров.
Я потихоньку росла в изоляции от внешнего мира. У нас был свой сад и огород. Здесь же держали коров, свиней и овец. Были две козочки и несколько лошадей. Мы сами себя кормили и одевали. Изредка матушка-настоятельница ездила в город за покупками. Весной и осенью она приглашала мужчин для вспашки полей, ибо нам, юным послушницам, такое было не по силам. Но приглашала всегда старых, дабы у на и мысли не возникло о потери единственного достоинства, как утверждала всё так же мать-настоятельница.
Дни наши были скучны и однообразны. Вставали мы летом с восходом солнца и ложились с его заходом. Зимой вставали ещё затемно, но ложились после захода солнца. Обязательные вечерние и утренние коленопреклонённые молитвы. Потом мы занимались разнообразной работой от уборки монастыря до ухода за животными. В свои кельи мы еле доходили и валились без сил. Иногда казалось, что быть жертвой Дракона – это не только почётно, но и единственный выход из этого унылого однообразия.
– Ви, – шёпотом позвала Ми́ра, моя подруга, что сегодня пасла овец. Эта была самая любимая работа всех послушниц. Даже не работа, а сплошной отдых! – Твой брат приходил сегодня.
– Не томи, говори уже, – так же шёпотом, не отрываясь от работы, поторопила я подругу.
– Он передал, что сильно соскучился. А ещё, что у него появился друг и он обязательно вас познакомит.
– Глупый! Он сам попадётся и меня подведёт! Ох, влетит мне тогда от Крысы! А если она запретит мне ходить на выгул?
Нет, настоятельницу не звали Крысой, это мы так прозвали её между собой. На самом деле её звали Крассой, но имя Крыса ей явно шло больше.
– Ви, я пойду.
– Иди-иди. И да, Мира, спасибо тебе!
Мира улыбнулась и бегом побежала к пастбищу. Её каштановые кучеряшки так и подпрыгивали на каждом шаге, словно пружинки. Не чета моим волнистым серебристым волосам. Из-за них многие девчонки меня недолюбливали, говорили, что такие могут быть только у ведьмы. Но разве я виновата в том, что родилась такой?
Нам с Мирой уже было по тринадцать лет, но она выглядела взрослее, чем я. И она была единственной моей подругой, той, с кем я могла, не боясь общаться на любую интересующую меня тему. Любая другая послушница сразу бы заложила меня настоятельнице, узнав, что мой брат иногда навещает меня.
Поскорее бы меня отправили на пастбище. Что бы попасть туда, приходилось вести себя очень примерно. Чем лучше себя ведёшь, тем больше шанс пойти пасти животных. Правда к этому ещё требовалось нарвать несколько мешков травы для кроликов, но это была далеко не самая тяжёлая работа.