— Любые задачи я предпочитаю решать с самой трудной, — уклончиво ответил академик. Поди разбери, что для него трудней — взглянуть на уже остывший труп или на еще дышащее, но находящееся в коме тело? Ладно, буду считать, что тяжелее перенести морг.
— Тогда начнем с морга! — решительно заявила я, включая мотор «Жигулей».
Через несколько кварталов показался искомый объект — неприметное серое двухэтажное здание, расположившееся рядом с громадой нового университетского корпуса. Таких двухэтажных кирпичных домиков сохранилось еще великое множество в центре нашего губернского города С. Построенные в конце XIX — начале XX века, отреставрированные в последнее десятилетие под единую гребенку так называемого евроремонта, они использовались в основном под офисы многочисленных фирм, расплодившихся после мутной воды дикой приватизации, обрушившейся на Россию в начале девяностых годов.
Специфическую принадлежность этой серой двухэтажки к судебной экспертизе выдавали приткнувшиеся на небольшой площадке возле нее катафалки похоронных контор, названия которых черной краской пугали редких прохожих, предпочитавших обходить морг стороной, — «Литургия», «Реквием», «Стена скорби», «Последний путь»…
— Господин Крафт, вы не страдаете сердечно-сосудистыми заболеваниями? — вежливо осведомилась я у своего клиента, пока мы поднимались по ступенькам городского морга.
— Вроде нет, а что? — академик галантно распахнул передо мной тяжелую дубовую дверь.
Войдя в здание, мы сразу же ощутили приторный запах формалина и тот вызывающий с непривычки рвотный эффект запах трупов, несущийся откуда-то из подвала. Крафт непроизвольно сделал глотательное движение, стараясь подавить приступ тошноты.
— Теперь мой вопрос понятен? — усмехнулась я.
Крафт в ответ лишь бессильно кивнул головой в знак согласия. Зная расположение кабинетов, я прошла к двери, на которой значилась табличка «Заведующий городским бюро судебно-медицинской экспертизы». Пожилая секретарша вопросительно посмотрела на нас.
— Тарас Вениаминович у себя? — осведомилась я.
Заведующий любезно принял нас. Грузный широкоплечий мужчина в белом халате, сверкая очками в металлической оправе, подписывая пропуск в подвал морга, поинтересовался у моего спутника:
— Кого потеряли, Александр Андреевич?
Крафт нервно вскинул бровями:
— Откуда вы меня знаете?
— Сын мой у вас на втором курсе дневного отделения учится, многое рассказывает о ваших лекциях, показывал фотографии КВН, вот я и запомнил вас, — спокойно объяснил главный патологоанатом города. Понимая психологическое состояние посетителей своего специфического учреждения, он привык не лезть в душу посетителей. — Спускайтесь вниз, санитары покажут вчерашний товар.
— Их успели исследовать? — спросила я.
— Нет, сами понимате, в первую очередь врачи работают с опознанными клиентами, у которых есть родственники, — заведующий пожал плечами.
Сталкиваясь постоянно по роду своей деятельности с судмедэкспертизой, я действительно была хорошо осведомлена о нравах и таксах, царящих здесь. Родственникам покойного приходилось платить буквально за все и всем — санитарам за мытье и начинение формалином тела усопшего перед выдачей «на руки», экспертам за быструю и качественную экзекуцию, охраннику, стоявшему на воротах, чтобы пропустил катафалк во внутренний дворик поближе к подвалу.
О безымянных трупах забывали порой на несколько дней и начинали заниматься ими только после настойчивых звонков из прокуратуры. Бесхозным покойникам не приходилось рассчитывать на первоклассное обслуживание.
Мы прошли в противоположный конец коридора, где располагался вход в подвальное помещение. Морг губернского города С. разительным образом отличался от подобных учреждений США, широко знакомых нам по сериалу «Секретные материалы». В американских боксах трупы лежат в индивидуальных камерах, в полиэтиленовых мешках, дважды закрытые герметично, что способствует сохранению трупа. В отечественных моргах трупы валяются (другого глагола и не подберешь) на мраморных столах, синие от холода зимой и покрытые бурыми пятнами и дурно пахнущие летом, когда старенькая холодильная камера не справляется с жарой.
Спустившись в подвал, я попросила дежурного санитара показать два вчерашних женских трупа. Молоденький санитар, очевидно, студент соседнего медицинского университета, подвел нас к мраморному столу. Крафт между тем уже вытащил из кармана брюк носовой платок и судорожно зажал им рот. Да, в таком состоянии он вряд ли способен что-то соображать.