- Конечно, сэр. Что ж, мне придется ответить перед судом.
- Ничего подобного, - холодно ответил герцог, - я все еще имею достаточный вес в определенных кругах. Но на какое-то время вашей резиденцией должен стать континент. Возможно, если была затронута ваша честь, на дело посмотрят с сочувствием. Надеюсь, во время дуэли были соблюдены все правила. Только в этом случае, пусть она произошла даже в каком-нибудь притоне, ее забудут.
Маркиз вспыхнул:
- Минутку, сэр. Где бы ни происходили мои дуэли, в Барн-Элмсе или кабаке - всюду честь для меня была превыше всего.
- Приношу мои извинения. - Герцог слегка склонил голову. - Вы не должны забывать о моих преклонных годах, в силу которых мне трудно иногда объективно оценить поведение современных молодых людей. В дни моей молодости, даже будучи навеселе, мы не стрелялись в игорных домах...
- Произошла ошибка, сэр, и я выражаю сожаление.
Герцог с саркастической улыбкой произнес:
- Меня не интересуют ваши чувства, Вайдел. Но то обстоятельство, что вы своим дерзким поведением заставляете волноваться вашу мать, затрагивает меня несомненно. Этого я вам не прощаю. Вы покинете Англию. И немедленно.
Вайдел был очень бледен, у него подергивался уголок рта.
- Я останусь и понесу наказание. Герцог поднял к глазам монокль и посмотрел сквозь его стеклышко на сына.
- Вы покинете Англию не затем, чтобы спасти свою шею, и не потому, что я так хочу. Вы уедете, чтобы избавить свою мать от дальнейшего беспокойства за вашу судьбу. Надеюсь, я понятно выразился?
Вайдел нетерпеливо прошагал к окну и обратно, потом дерзко взглянул на отца:
- Вполне. А если я не поеду, что тогда?
- Не хотелось бы прибегать к этому без необходимости, но предупреждаю вы будете отправлены против вашей воли.
У маркиза вырвался короткий смешок.
- Ей-богу, я верю, что вы так и сделаете! Хорошо, я поеду.
- Вам следует сейчас же зайти попрощаться с матерью, - посоветовал герцог, - потому что еще сегодня вечером вы доберетесь до побережья.
- Как скажете, сэр, - равнодушно ответил Вайдел. Он взял со стола перчатки и шляпу. - Вы хотите еще что-нибудь сказать мне, сэр?
- Совсем немного. Ваше самообладание меня восхищает, мысленно я аплодирую вам.
- Я считал, что именно его отсутствие задевает ваше самолюбие, милорд. Но до вас, разумеется, мне далеко.
Эйвон улыбнулся:
- Не надо считать меня безмозглым, мой мальчик. Я прекрасно знал, что вы захотите бросить мне в лицо упрек в моем небезупречном прошлом.
- Признаюсь, сэр, я нахожу вашу нотацию немного смешной.
- Забавно, не правда ли? Я вполне разделяю ваши чувства. Но я никогда не хотел, чтобы мой сын выбрал ту дорогу, по которой шел я. Согласитесь, мой богатый жизненный опыт известного волокиты дает мне право судить. - Герцог встал и подошел к камину. - Теперь о более насущных проблемах. Вы можете брать деньги в банке у Фоли в Париже, разумеется.
- Благодарю вас, сэр. У меня достаточно денег для моих нужд, - ответил маркиз сдержанно.
- Поздравляю. Вы первый из Алайстеров, когда-либо произносивший такие слова. Вы найдете свою мать наверху.
- Тогда я покидаю вас, сэр. Примите мои извинения за те неудобства, что я причинил вам. - Вайдел резко повернулся на каблуках, и, когда уже взялся за дверную ручку, герцог Эйвон вдруг сказал:
- Кстати, Вайдел, мой рекорд устоял?
- Ваш рекорд, сэр? - обернувшись, недоуменно нахмурился сын.
- Три часа сорок семь минут, - пояснил его светлость спокойно.
Вайдел невольно рассмеялся.
- Нет, сэр, ваш рекорд побит.
- Могу я узнать новый?
- Три часа сорок четыре минуты. Но двуколка была специальной конструкции.
- Моя тоже. Я рад, что вы улучшили мое время. Если бы я был лет на двадцать моложе...
- Умоляю вас не предпринимать таких шагов, сэр, - быстро сказал Вайдел. Он колебался, лицо его теряло жесткое и злое выражение, взгляд смягчился.
Оставив ручку двери, он снова подошел к герцогу.
- Простите меня, сэр. - Он взял худую руку отца в свою и поднес ее к губам. - Adieu, mon реrе*.
______________
* Прощайте, отец (фр.).
- Лучше скажем, au revoir*, - ответил герцог Эйвон. - Не благословляю вас, поскольку это не принесет вам ни малейшей пользы.
______________
* До свидания (фр.).
Достигнув наконец взаимопонимания, отец с сыном расстались.
Свидание с матерью длилось гораздо дольше и проходило еще тяжелее. Хотя она не упрекала сына ни в чем, но была так огорчена, что маркизу стало больно - он не мог видеть свою мать несчастной.
- Простите меня, это все мой проклятый характер, -виновато твердил он. Она кивнула:
- Я знаю. Это и делает меня столь несчастной. Хотя люди говорят, что ты дьявол, как все Алайстеры, я-то знаю, что ты унаследовал мой темперамент, mon pauvre*. Часть моей дурной крови течет в твоих жилах. - Она горестно покачала головой. - Мсье де Сент-Вир - мой отец - был совершенно невыносимого, отвратительного нрава. Горяч, бешено вспыльчив, мстителен и жесток. Знаешь, он застрелился, что было для такого человека вполне логичным концом. У него были рыжие волосы, как у меня.
______________
* Бедненький мой, бедняжка (фр.).
- У меня этот признак отсутствует, - улыбнулся маркиз.
- Да, но ты очень похож на меня, и, когда впадаешь в бешенство, поступки твои становятся настолько неразумными, что ты можешь убить человека. Признаюсь, в юности мне даже нравилось, когда стрелялись, - разве это не страшно? И хотя сама я никого не застрелила, но очень часто мне хотелось это сделать. Очень часто! Однажды я хотела выстрелить в отца, что навсегда шокировало Руперта; но тут появился Джастин и не позволил мне выстрелить. Видишь, Доминик, я вовсе не респектабельная особа, и ты такой же, весь в меня. Поверь, я очень хочу, чтобы ты стал всеми уважаемым достойным человеком, и не желаю, чтобы они звали тебя дьявольским отродьем.
- Простите, maman, но как же я могу стать таким, если мои предки с обеих сторон были столь кровожадны?
- Нет. Алайстеры - совсем другое дело, - быстро сказала Леони. - Пойми, в свете никогда не осудят, если ты имеешь много. affaires*. Конечно, тебя назовут распутником и даже дьяволом, но распутство и игра вполне в духе времени, и это никого и никогда не лишало уважения. Но если твои поступки непонятны другим и сопровождаются бесконечными громкими скандалами, тебя больше не уважают, и общество может от тебя отвернуться.