Доктор отпрянул, как человек, неосторожно залезший в жгучую крапиву, и растерянно пролепетал:
- Но, мсье, мне сказали, что вы англичанин! Маркиз в том же духе сообщил, что не собирается обременять доктора знанием своего генеалогического древа, потом послал его вместе со всеми его учениями и методами ко всем чертям и закончил свою эпическую речь в раблезианском духе, с едким и весьма остроумным сарказмом, не забыв, добавить, что думает обо всем племени пиявок.
Доктор, восхищенно открыв рот, внимал этой обличительной речи. Потом воскликнул:
- Замечательно! Англичанин - и столь великолепно владеет французским языком! Это не может не вызвать восхищения. А теперь, позвольте, я пущу вам кровь. Мадам будет столь добра и подержит таз. Известно, что англичанки очень хладнокровны.
Маркиз заметил в этот момент скромно стоявшую у порога мисс Чалонер.
- Что? Вы, оказывается, были здесь? Вы знаете французский?
- Вполне сносно, сэр, - невозмутимо отозвалась она.
- Насколько сносно?
В серых глазах мелькнул насмешливый огонек.
- Достаточно хорошо, чтобы понять то, что говорил доктор, милорд. Но я не могла понять вашу речь, потому что большинство слов мне незнакомы.
- И слава Богу! - облегченно вздохнул Вайдел. - Теперь будьте хорошей девочкой и уходите отсюда, оставьте меня с этим типом наедине.
- Но как хладнокровная английская особа, сэр, я могу подержать таз, отозвалась мисс Чалонер. - Позвольте мне это, ведь вы для меня на яхте делали то же самое.
Он ухмыльнулся:
- Так и знал, что вы этого мне не простите.
- Простить вас? Да я вам необыкновенно благодарна.
В ее искренности не приходилось сомневаться.
- Вы - удивительная женщина, - заявил маркиз, - но несмотря на это, я не могу допустить при вас этого кровопускания.
Но мисс Чалонер уже держала наготове таз.
- Вам не будет больно, сэр, уверяю вас. Второй раз за это утро маркиз лишился дара речи.
А мисс Чалонер продолжала, как будто уговаривая непослушного ребенка:
- Если вы хотите поправиться и завтра продолжить путешествие, вы сделаете то, что советует вам доктор. Но если вы желаете оставаться глупым упрямцем, я найду способ сама добраться до Парижа и без вас.
Маркиз сел на постели:
- Гром и молния! Сколько мне, по-вашему, лет?
- Не очень много, иначе вы вели бы себя более благоразумно. - Она тепло и понимающе улыбнулась ему. - Пожалуйста, разрешите этому несчастному доктору пустить вам кровь, милорд.
- О, ради Бога! Делайте что хотите. Но на будущее, мадам, прошу вас не вмешиваться в мои дела.
- Я запомню ваше пожелание, милорд. Маркиз протянул запястье доктору, не сводя взгляда с Мэри.
После кровопускания маркиз слишком ослаб и уже не заговаривал о том, чтобы немедленно отправляться в Париж. Он проспал почти весь день, а потом лежал молча, не изъявляя желания разговаривать. Мэри взяла на себя все заботы по уходу за ним, отдавая распоряжения слугам, что вызвало обмен многозначительными взглядами между Флетчером и Тиммсом. И дворецкий, и камердинер с самого начала относились к Мэри с подчеркнутым уважением, очевидно следуя приказу его светлости и боясь вызвать гнев маркиза. Но к концу дня их уважение значительно возросло и уже не было следствием страха перед хозяином. Решительные действия мисс Чалонер настолько пробудили в них расположение к девушке, что оба слуги теперь беспрекословно ей повиновались.
Маркиз почувствовал перемены в настроении своих людей, когда Флетчер с невозмутимым, как маска, лицом принес к постели чашку жидкой овсянки, которую ему вручила мисс Чалонер. Встретив по дороге на лестнице мистера Тиммса, Флетчер сказал внушительно:
- Вы можете отнести это своему господину, Гораций.
Взглянув на поднос, мистер Тиммс тут же отклонил предложение.
- На вашем месте, мистер Флетчер, я послал бы с этим кого-нибудь из французской прислуги, - посоветовал камердинер.
Такое предположение оскорбило достоинство мистера Флетчера.
- Но почему, друг мой, вы не хотите сделать это сами?
- Потому что не желаю, чтобы этой чашкой запустили мне в голову, ответил мистер Тиммс с подкупающей искренностью.
Маркиз долго и удивленно разглядывал содержимое чашки. Потом взглянул на своего дворецкого, потупившего взгляд в коврик, лежавший у кровати.
- Мой добрый глупец, что это за отвратительное пойло?
- Овсянка, милорд. - отвечал Флетчер невозмутимо.
Маркиз снова откинулся на подушки и принялся пристальным взглядом сверлить своего верного слугу.
- Ты что, сошел с ума? - лениво процедил он.
- Нет, милорд.
- Так какого же дьявола тебе пришло в голову притащить мне это пойло? Уж не хочешь ли ты сказать, что маленький француз сотворил эту мерзость?
- Ее приготовила леди, милорд. Маркиз замолчал.
- Убери это, - приказал он немного погодя с опасной ноткой в голосе.
- Леди сказала мне, чтобы я ни в коем случае не делал этого, сэр.
Пальцы маркиза обхватили одну из ручек чашки.
- Ты отнесешь это назад, Флетчер? - спросил он очень тихо.
Флетчер, не сводя взгляда с пальцев милорда, после минутной борьбы с собой, сказал:
- Разумеется, милорд. Вайдел убрал руку:
- Я так и думал. Принеси мне что-нибудь поесть и бутылку кларета.
Флетчер, поклонившись, забрал чашку и ретировался. Через три минуты дверь снова открылась. Вошла мисс Чалонер, держа в руках тот же самый поднос. Поставив его на столик у кровати, она протянула маркизу салфетку.
- Извините, но я не разрешила Флетчеру принести вам бутылку кларета, сэр, - сказала она спокойно, - и, надеюсь, вы найдете мою овсянку не такой уж отвратительной. Я умею готовить ее как следует.
В глазах Вайдела мелькнул огонек бешенства.
- Вы слишком много на себя берете, мадам! Я не нуждаюсь ни в вашей заботе, ни в вашей
овсянке. И будьте добры не лезть в мои дела, как я уже вас просил!
По виду мисс Чалонер никак нельзя было сказать, что она испугалась грозного вида маркиза.
- Очень хорошо, сэр, но не будете ли вы так добры и не попробуете ли хоть немного блюда, которое я готовила с таким усердием?