— Странный вы человек. Пришли убивать, а разводите демагогию. Делайте свое дело. Я же свои дела здесь давно закончил.
— Ответьте сначала на мой вопрос. — Я решил выяснить все до конца.
— Не обязательно. Все в руках Создателя. Он может сам уничтожить зло, очистить от него Землю. Думаю, когда-нибудь так и будет.
— Если вы полагаете, что все определяется мыслящими энергиями, то зачем Создателю понадобилась биологическая жизнь?
— Это знает только сам Создатель. Подозреваю, что он хочет заселить разумом как можно больше созданных им планет. Но энергия не может породить энергию. Потому и потребовались биологические оболочки. Они являются как бы колыбелью разума для последующих жизней. Но не всякая душа имеет на это право, а лишь та, что выстрадала его в борьбе со злом. В каждом человеке две мыслящих энергии — черная и белая. Если побеждает черная, то белая энергия затухает в теле ещё при биологической жизни.
— Теперь я понимаю, почему вас боится орден. Вы действительно очень опасный для них человек.
Старик вновь рассмеялся. Затем, очевидно подавившись воздухом, долго натуженно кашлял. Отдышавшись, сказал:
— Вы нарушаете инструкцию, молодой человек. Рыцарям ордена запрещено не только говорить подобное, но даже думать об этом.
— Откуда вы это знаете?
— Мне ли это не знать, когда я был в свое время главным рыцарем и главным идеологом ордена.
— Вы?! — от изумления я даже привстал с кресла. — Не может этого быть!
— И вместе с тем, это именно так. Это продолжалось до тех пор, пока я не понял, что за словесной мишурой о создании мировой гармонии, скрывается лишь желание захватить власть над миром. Но все ваша попытки жалки и тщетны. Вы не понимаете, кому бросаете вызов. Когда-нибудь вы очень об этом пожалеете.
— Ты все врешь, мерзкий старик! — вскричал я, вскакивая и нащупывая рукоятку кинжала.
Старик лишь усмехнулся, спокойно ответил:
— Нет, это вы врете. Врете себе и другим. Вы полагаете, что ваш орден главный на Земле? Ошибаетесь. Он лишь один из многих.
Подобного я уже не мог вынести.
— Замолчи, скотина! — Я взмахнул кинжалом. Удар был настолько силен, что перерубил тонкую жилистую шею старика. Его голова с сухим стуком ударилась об пол и покатилась к порогу. Мне показалось, что губы все ещё продолжали шевелиться, нашептывая что-то страшное, зловещее.
Я выбежал из дома. По улицам, будто в замедленном фильме, двигались машины, люди. Зависший над городом неподвижный воздух был пропитан ядовитыми газами, тяжелыми металлами и окислами, запахом разложения. Я физически ощущал, как он проникает в легкие, отравляя кровь и мой мозг. А по черному небу быстро катилось пылающее светило. Еще миг и оно исчезло. Землю окутал мрак.
Глава вторая: Неожиданная идея.
Стоило лишь Беркутову появиться в своем кабинете, как раздался телефонный звонок. Звонил оперуполномеченный Заельцовского райуправления Слава Бочкарев.
— Товарищ майор, — проговорил он извиняющимся тоном, — я его упустил?
— Кого? — машинально спросил Дмитрий, хотя уже знал, что услышит в ответ.
— Клиента.
— Нет, Слава, ты не клиента упустил, — зло проговорил Беркутов. — Ты упустил счастливый случай получить четвертую звездочку на погоны. С чем тебя и поздравляю. Жди, сейчас приеду.
Вид у Бочкарева был, как у нашкодившего пацана или согрешившей монашки, вконец виноватым и несчастным.
— Как это случилось?
— Сам до сих пор не пойму, — пожал тот плечами. — Вечером я сметил Сопруна. Он сказал, что клиент дома. В окнах горел свет. Где-то около двенадцати свет погас. А утром клиента нет и нет. Я уже стал волноваться. Перед обедом решил позвонить к нему на квартиру. Вот.
— Ну и?
— Телефон не отвечал. Может случилось что?
— А ты, старлей, случайно не прикимарил? По утрянке очень, знаешь ли, в сон клонит.
— Да что вы такое, товарищ майор! — проговорил Бочкарев, заливаясь краской возмущения. — Как можно, честное слово?!
— Ладно, считай, что это я неудачно пошутил, — миролюбиво проговорил Дмитрий. — Поехали на место.
Во дворе дома Каспийского Беркутов встретил знакомого матерого ротвеллера, тащившего на поводке симпатичную хозяйку. Увидев Дмитрия, он злобно ощерился, демонстрируя великолепные зубы. Чтобы не искушать пса, Беркутов отвернулся.
— Собаки не беспокоили? — спросил Бочкарева.
— Нет. Они даже внимания на меня никакого не обращали. А что?
— Да нет, ничего. Счастливый ты, говорю, Слава, человек.
Они вошли в подъезд и поднялись на лифте на пятый этаж, постучали в квартиру Каспийского. Ни ответа, ни привета.
— Та-ак! Похоже, что нас здесь совсем не ждали, — заключил Дмитрий. — Что будем делать, товарищ старший лейтенант?
— Может быть мне сбегать в домоуправление? — предложил тот.
— Подожди ты пока с домоуправлением. Пока ещё не исчерпаны другие версии его возможного исчезновения из квартиры. За мной, коллега!
Они поднялись до последней лестничной площадки. Потолочный люк был настежь открыт.
— Что ты можешь сказать об этом варианте? — спросил Беркутов, указывая на люк.
— Вообще-то возможно. Но только зачем это ему было надо?
— А это мы сейчас проверим. — Дмитрий достал сотовый телефон, набрал номер. — Это театр «Рампа»?
— Да, — ответил ему заспанный голос, по которому трудно было понять кто говорит — мужчина или женщина.
— А что у вас сегодня идет?
— "Спланированное самоубийство".
— Скажите, а рабочий сцены Каспийский Анатолий Сергеевич сейчас в театре?
— Да. Вам его пригласить? — Говорила все-таки женщина.
— Нет, не надо. Я сам скоро буду в театре. Спасибо! — Он положил трубку в карман. — Вот так, мой юный друг! Толя Каспийский сделал нас, как дешевых фраеров. Понял?
— Понял, — кивнул Бочкарев, вновь становясь несчастным.
— "Понял", — передразнил его Беркутов. — Нет, Слава, ни хрена ты не понял. Но, как говорится, что имеем, тем и располагаем. Слушай сюда. Сей ход конем Кудри означает лишь одно — он нас вычислил, понял, что его «пасут». Но зачем этому любителю французского коньяка и валютных проституток так захотелось и именно сегодня обрести вожделенную свободу? Думайте, коллега. Думайте.
— Сегодня ночью он ходил на дело, — высказал предположение Бочкарев. Но сделал это уж слишком робко. Сказал и застыл в ожидании, преданно глядя в глаза Дмитрия, будто спаниель после выполнения команды хозяина: одобрит — не одобрит, даст конфетку — не даст.
— Молодец! — похвалил его Беркутов. — Ты не совсем безнадежен, как я думал прежде, мыслишь в нужном направлении. Нашему клиенту очень нужна была сегодняшняя ночка. С ней он связывал определенные надежды на улучшение материального положения. Потому и сбросил, будто ящерица, «хвост», рискуя навлечь на себя гнев родной ментовки.
— Точно, — подтвердил Бочкарев слова Дмитрия и впервые широко улыбнулся. И тот понял, что похвала нашла адресата, вдохнула в смятенную сущность старлея приличную порцию оптимизма и тем самым вернула его молодое, но уже казалось совсем умирающее тело к жизни.
«Селен, бродяга!» — мысленно одобрил Беркутов свой очередной словесный выверт.
— Я если точно, то садись за оперативную сводку о совершенных преступлениях сегодняшней ночью и кровь из носа, но найди следы бурной деятельности нашего клиента. Впервую очередь тебя должны интересовать антикварные и ювелирные магазины и салоны, а уж затем крупные квартирные кражи. Кудря — специалист классный и не будет из-за мелочевки портить с нами отношения. Понял?
— Понял, товарищ майор! — бодро ответил Бочкарев. — Разрешите выполнять?
— Действуйте, товарищ старший лейтенант. — Дмитрий ещё не мог сказать что именно, но что-то из этого старлея получится. Определенно.
* * *
А утром на оперативном совещании у Иванова, тот так врезал всем по могзам новой версией, что могучая группа самоуверенных следователей и крутых оперативников разом превратилась в жалкую кучку последних бестолочей и недоумков. Все с трудом узнавали друг друга — такие глупые на них были лица. А о глазах... О них и говорить нечего. Столько одинаковых глаз можно увидеть разве что в дурдоме. Даже Рокотов, уж на что казался крутым, кондовым мужиком, но и тот тряс головой, будто только-что въехал ею в бетонную стену.