Беркутов ещё какое-то время лежал с закрытыми глазами, слушая птичье пение, а когда их открыл, то невольно зажмурился от заглядывавшего в окно яркого солнца. Новый день набирал силу. Вспомнился недавно увиденный сон. Чухня какая-то. Приснилось будто Светлана ушла к другому. У неё было холодное чужое лицо. Она с чемоданом стояла на пороге их квартиры. «Извини, Дима, но ты меня разочаровал», — сказала на прощание. Ни хрена, блин, сон, да? После такого сна, не то что петь, жить не хочется. Нет, пора им узаконить их отношения. Давно пора.
Сережа Колесов сидел за столом и наблюдал за домом Студенкова. Чтобы окончательно проснуться, Дмитрий решил схохмить.
— Сережа, ты почему спишь на посту?
— Не сплю я. С чего ты взял? — ответил тот равнодушно, даже не обернувшись.
— Вот только не надо мне тут, понимаешь. Не надо! Вы, гражданин подполковник, мало, что безответственный и беспринципный человек, но ещё и порядочный лгун. Может ещё наберешься наглости утвержать, что не храпел?
— Да пошел ты, знаешь куда? — начал заводиться Кролесов. — Шут гороховый!
— Вот так всегда. Вместо того, чтобы осознать свой безобразный поступок и покаяться, ты начинаешь оскорблять ни в чем неповинного человека. А я еще, дурак, Ленке твоей не верил.
— А при чем тут Ленка? — обернулся Колесов, сжимая крепкие кулачки. Когда речь заходила о его любимой жене, он становился крайне подозрительнельым, даже агрессивным.
Беркутов сделал вид, что пытается уйти от неприятной для друга и опасной для себя темы.
— Да нет, ничего. Это я так, к слову.
— Что она тебе сказала?! — сдвинул брови Сергей, глядя на Дмитрия, как фининспектор на зарвавшегося бухгалтера.
— Да успокойся, Сережа. Ничего особенного она не сказала. Так, глупость всякая.
— Ты хочешь сказать, что моя жена дура?! — Колесов даже привстал со стула, как бы давая понять, что Дмитрий ему друг, но честное имя жены ему дороже.
— Ну как тебе не совестно такое говорить! — «возмутился» Беркутов. — Ты ведь знаешь, как я к ней отношусь. Я её очень уважаю и где-то по большому счету люблю.
— Что она тебе сказала?! — прорычал Сергей.
— Она? Сказала? — Дмитрий сделал вид, что силиться вспомнить. — Ах да! Сказала, что ты в последнее время стал засыпать в общественном траспорте, как старый мерин — в стойле, пугая мощным храпом старушек-пенсионерок.
— Дурак ты, Дмима, и не лечишься, — проговорил Сергей, и для убедительности покрутил пальцем у виска, становясь сразу равнодушным к происходящему. — Взрослый мужик, а ведешь себя, как пацан какой, слушать тошно. Когда-нибудь ты со своими приколами нарвешься на крупную неприятность. Точно.
Он отвернулся к окну и стал наблюдать за объектом. В это время ворота распахнулись и из них на большой скорости буквально вылетела машина Студенцова. Из-за темных тонированных стекол невозможно было разглядеть есть ли кто в салоне.
— Где твоя «Нива»? — спросил Дмитрий друга.
— Здесь рядом, в проулке.
— Беги и попробуй догнать этого писателя.
— Задерживать?
— Ни в коем случае. Возможно, что Козицина в машине.
— Понял. — Сергей выскочил из дома и помчался к своей машине.
Беркутов позвонил Рокотову и сообщил о случившемся.
— Светлана в машине? — спросил тот.
— Не знаю. Из-за тонированных стекол невозможно ничего было рассмотреть.
— Хорошо. Мы примем меры, — сказал полковник и положил трубку.
Беркутов соеденился по рации с Хлебниковым, ввел в курс дела и предупредил, чтобы в любую секунду были готовы к штурму дома. Оставалось только ждать сообщения от Колесова. Минут через пять рация захрипела, закашляла и Дмитрий услышал голос друга:
— Машина направляется к городу. Веду преследование. Как понял.
— Понял, Сережа. Понял. Он тебя заметил?
— Если и заметил, то виду не поодал. Едет с обычной разрешенной скоростью, правил не нарушает.
— Счастливо тебе, Сережа!
Поведение Студенцова озадачивало. По всему, он должен был попробовать счастья и пробиться на юг. А он вместо этого едет в город, где у него практически не было никаких шансов. Что за всем этим кроется?
Еще сорок минут прошли в томительном ожидании. Наконец, Дмитрий вновь услышал голос Колесова. В нем слышалась явная растерянность.
— Сережа, он отпустил Светлану.
— Что значит — отпустил? — не поверил собственным ушам Беркутов. Действия Студенцова не поддавались никакому объяснению.
— А так, — ответил Сергей, — высадил её напротив облпрокуратуры, а сам умчался. Мы с «Волгой» пытаемся его достать.
— Примите меры к задержанию. Сообщи Рокотову.
— Ясно. Пока, Сережа.
Хоть Дмитрий и ни черта не понимал в просходящем, он знал лишь одно — его боевой товарищ Светлана Козицина жива и здорова, и уже полной грудью вдыхает восхитительный воздух свободы. А это замечательно! А то, что он её раньше недолюбливал... Дураком потому-что был. По большому счету она удивительная и очень славная. А серьезная — так это даже хорошо. Не всем же быть такими баламутами, как он, верно?
Настала пора действовать! Он схватил рацию и с воодушевлением прокричал:
— Максим!
— Слушаю, — тут же отозвался Хлебников.
— Вперед, «гардемарины»! Не посрамим чести, славные сыны Отечества! На штурм главной цитадели неприятеля! Да поможет нам Бог! — с пафосом проговорил Беркутов. Он достал пистолет, передернул затвор и выскочил на улицу. По ней со стороны леса на бешенной скорости уже мчался микроавтобус с омоновцами. Молодцы!
В это время ворота дома Студенцова открылись и из них показался «Форд».
— Стоять! — что было силы закричал Дмитрий, вскидывая пистолет и целясь в водителя. Увидел, как в боковое окно машины высунулось дуло автомата. Он среагировал мгновенно — выстрелил и упал на землю. На лобовом стекле «Форда» появилось аккуртное отверстие с расходящимися лучиками трещин и одновременно прозвучала атоматная очередь, но ни одна из пуль не задела Беркутова. Машина преступников уже была на улице, когда её настиг омоновский УАЗ и, не снижая скорости, врезался ей в передок. Скрежет металла, звон разбитого стекла, крики и маты как боевиков, так и омоновцев. Удар был такой силы, что «Форд» развернуло на сто восемьдесят градусов. Из микроавтобуса высыпали десять бойцов в камуфляжной форме с автоматами наизготовку. Беркутов вскочил, подбежал, возбужденно прокричал:
— Сопротивление бесполезно, господа «мокрушники»! Ваше время вышло. Выходить по одному и с непеременно поднятыми руками. Живо!
Из машины стали выходить мрачные боевики. Один, два, три, четыре. Не было Каспийского.
— А теперь «горбатый», — приказал Дмитрий. — «Горбатый», говорю. Толя Каспийский!
— Сам ты, мент, «горбатый», — раздался из машины обиженный голос Каспийского. — Не могу я. Мне ногу зажало.
Беркутов подошел к «Форду», заглянул в окно. Каспийский сидил впереди и скрежетал зубами от боли.
— Тебе, Толян, не ногу, тебе совесть зажало, — сказал укоризненно. — А это куда как серьезнее.
— Да пошел ты! — огрызнулся тот и безобразно выругался.
— Это лишний раз доказывает, что я прав. Определенно. А за все твое паскудство тебе, Кудря, корячится «вышак». Никак не меньше.
— Ты сначала, мент, докажи, — ответил Каспийский и вновь заматерился.
— Все уже доказано, Толя. Как говорится, туши фонари. Лишь чистосердечным признанием ты сможешь облегчить, если не вину, то душу. Так что спеши.
— А вот этого вот не видел?! — заорал Анатолий, складывая руки в неприличный жест.
— Зря ты так, — равнодушно проговорил Дмитрий. — Своим недостойным поведением ты лишь усугубляешь свое и без того незавидное положение. — Он повернулся к омоновцам, надевавшим на боевиков наручники и садивших их в микроавтобус: — Ребята, помогите этому любителю антиквариата и валютных проституток.