— Почему ты так рвёшься убежать из лагеря? — проигнорировав последнее заявление, продолжил допрос Дэвид, видимо таким образом стараясь отвлечься от боли в покалеченной руке. — Разве тебе не нравится быть на природе?
— Издеваешься? Что хорошего можно найти в лесу — вдалеке от цивилизации и нормального туалета? Приключений на задницу? — огрызнулся Макс.
— Неповторимый опыт. Ведь в жизни многое может пригодиться, — не совсем уверенно предположил вожатый, на что кемпер лишь насмешливо фыркнул.
— Мне лично такого опыта и даром не надо. Пустая трата времени и сил. Тебе-то, вон, твой опыт не особенно и помог, когда по-настоящему прижало, — сообщил мальчик, усевшись на вещмешок. Его давно уже напрягал этот бестолковый разговор, который то и дело касался неприятной темы. Ему не хотелось отвечать на глупые вопросы вожатого, поэтому он предпочёл сразу перейти в наступление: — И какого чёрта ты вообще за мной попёрся? Шило в заднице заиграло или ещё чего? А ведь мог бы спокойно гонять чаи в уютной палатке. Но нет! Струсил, что по спинке не погладят из-за пропавшего ребёнка? Так мог бы даже не беспокоиться! Всё равно до конца сезона никто бы не хватился!
— Меня насторожило твоё поведение, — медленно проговорил Дэвид, словно нащупывая почву для дальнейшей дискуссии. — Несколько дней подряд ты вёл себя… хуже, чем обычно.
— Как будто это должно хоть как-то тебя касаться. Психологическая помощь в лагере не предусмотрена, если ты помнишь, — прошипел Макс, злясь уже не на мир в целом, а на конкретного представителя человеческого рода в лице рыжего недоразумения. — Кстати, а ты в курсе, что вмешательство в личную жизнь карается законом? Нет? Так послушай мой бесплатный совет — поскорее заткнись, пока не сболтнул ничего лишнего!
Дэвид однако не воспользовался чужой рекомендацией и не замолк, сохраняя дистанцию. Наоборот, он приблизился к своему собеседнику и сел рядом с ним — прямо на холодный земляной пол. При свете фонарика лицо парня казалось мертвенно-бледным и постаревшим, словно после обвала минуло не пара часов, а несколько десятков лет. И это лишь добавляло его образу приторной трагичности, от которой Макса уже начало слегка подташнивать.
— Просто… Мне не всё равно, что с тобой происходит, — виновато улыбнувшись, попробовал оправдаться вожатый. — Для меня важно знать эмоциональное состояние кемперов. Ведь мы все — одна большая семья. А это значит, что твои проблемы — это мои проблемы.
— Ага. Единственная проблема сейчас — это то, что мы оба оказались в ловушке, а ты уже начинаешь говорить как по учебнику. Из тебя хреновый утешитель, Дэвид. Так что захлопнись и не лезь мне в душу. И без того тошно, — пробормотал мальчик, устало массируя виски. У него сильно разболелась голова, а настроение резко испортилось. Вдобавок, по какой-то таинственной причине его сильно задело то, что Дэвид относился к нему точно также, как и к остальным своим подопечным. Макс понимал, что для вожатого он был лишь очередным трудным ребёнком, за которым приходилось постоянно присматривать. И от этого становилось особенно грустно. Мальчик и сам не мог объяснить, почему ему неприятно думать о том, что Дэвид так легко ставит знак равенства между ним и другими обитателями лагеря, называя кемперов своей семьёй.
— Я просто хочу тебе помочь, — тихо признался вожатый, словно отзываясь на мысли кемпера и ощущая его растущую злость. Но Макс слишком часто слышал пустые обещания, чтобы безоговорочно поверить глупому взрослому. Наоборот. Ему захотелось как можно сильнее отгородиться от ненужных сантиментов, которыми так лучился вожатый. И это у него отлично получилось.
— Знаю-знаю, можешь не продолжать, — остановил душеспасительную беседу мальчик. — Бла-бла-бла, каждый ребёнок в лагере для тебя личность. Бла-бла-бла, забота об окружающих — твоё призвание. Вот хотя бы сейчас не притворяйся, что тебя на самом деле колышет, какая херня творится в голове у подростка, которого сбагрили сюда на лето. Можешь втирать кому-нибудь другому о своих возвышенных целях, но не мне. Я не верю, что люди могут что-то делать просто так — из благих намерений.
— Но ты же сделал, — в свою очередь удивился Дэвид, намекая на свою свежую повязку.
— Я беспокоюсь не о тебе, а о себе, — отмахнувшись, подчеркнул Макс. — Заметь разницу. И я, по крайней мере, не притворяюсь, что меня хоть сколько-то заботит твоя дальнейшая судьба.
— Ладно… Меня ты не выносишь… Это мы уже уяснили. Но как же твои друзья? — не унимался Дэвид.
— Алло! Это всё временно. Друзья, лето, лагерь… Это всё рано или поздно закончится, в том числе и твоя, так называемая, семья. И если мы отсюда выберемся, то ты никогда меня больше не увидишь, чему я буду только рад! — не выдержав, выпалил Макс.
— Ты так часто это повторяешь, что начинает казаться, будто ты сам себя пытаешься в чём-то убедить… — заметил вожатый, на что кемпер демонстративно промолчал, сложив руки на груди. Дискуссия на этом для него завершилась, но было не совсем понятно, кто из неё вышел победителем.
Дэвид всё же смог попасть в цель своей тупой болтовнёй. Максу действительно было больно расставаться с Никки и Нилом. Но ещё больше он боялся к ним привязаться, полностью впустив их в свою жизнь. Потому-то мальчик и решил оборвать внезапно возникшую дружбу сейчас, пока не стало совсем поздно, рассудив, что так для всех будет лучше. Он думал, что это выход. Что дружбу, словно старый пластырь, нужно удалять резко и без вопросов, выстрадав всего один раз. Но он ошибался. Побег из лагеря не решил проблему, а лишь усугубил её. Даже сейчас он ловил себя на мысли, что Никки уже давно бы выкопала подкоп голыми руками. Что Нил предложил бы тысячу способов выбраться из ловушки. Что он сам успел безумно соскучиться по своим товарищам. А связь, которую Макс так старательно пытался разрушить, не хотела ослабевать. Раньше он даже не осознавал свою уязвимость и ранимость. Ровно до тех пор пока Дэвид ему об этом не напомнил. Потому-то Макс резко встал и провёл в пыли черту, тем самым отгородив от себя вожатого и поставив точку в неприятном разговоре.
— Если ты пересечёшь эту линию, то я подам на тебя в суд за домогательство. Понял?
Дэвид наконец-то что-то понял и перестал задавать вопросы. Некоторое время он просто неподвижно сидел, вперившись в одну точку и о чём-то глубоко задумавшись. Это даже немного напрягало, так как обычно вожатый был переполнен энергией и творил несусветную дичь каждую свободную минуту. Теперь же на смену его растерянности пришла сосредоточенность, от которой Макс даже не знал чего ожидать. Чаще всего люди привлекают к себе внимание криком. Были и другие варианты. Например, замахнуться на собеседника. Дэвид достиг такого же эффекта просто застыв. И в какой-то момент кемпер даже пожалел, что смог его заткнуть. Наивный взгляд вожатого теперь казался ему толстой стальной дверью, за которой могли прятаться любые мысли. В том числе и абсолютно безумные. Макс посмотрел на макушку вожатого, над которой, как всегда, почти визуально обозначился нимб невинности. Не мог же он задумать что-то… Или мог? Многоточие повисло в воздухе призраками невысказанных слов.
— Мы можем писать записки! — вдруг неожиданно заявил Дэвид, заставив мальчика отшатнуться.
— Чего? — оторопел Макс, не поспевая за таким полётом фантазии.
— Смотри! В завале осталось небольшое отверстие. Мы могли бы вырвать листы из блокнота и, сложив из них самолётики, вытолкнуть из пещеры!
Кемпер хотел вставить очередной саркастичный комментарий по поводу умственных способностей вожатого, но сдержался и ответил по существу:
— Записки — не голуби. Далеко не улетят, — в итоге пробормотал он, тихо радуясь, что обсуждение наконец-то переместилось с личной темы на более актуальную — спасательную.
— По крайней мере, горстка бумаги возле камней сможет привлечь чьё-то внимание, — воодушевленно проговорил Дэвид, уже сорвавшись с места, чтобы воплотить свою гениальную затею.
— Нет, это даже звучит тупо, — сказал Макс, словно отрезал. — Как ты это себе представляешь? Кто будет совать туда пальцы? Если ты такой смелый, то вперёд — к грёбаным приключениям.