— В темноте хорошо видно свет, — пояснил вожатый, сделав небольшой перерыв. — Такой сигнал можно будет прочитать даже за несколько километров отсюда.
Макс тяжело вздохнул и стукнул себя ладонью по лицу, выражая тем самым своё отношение к происходящему цирку.
— Ты ведь понимаешь, что лагерь находится на другой стороне холма, а значит свет можно увидеть только из леса? Да и кто вообще будет лазить среди деревьев ночью?
— Ну… Например, Никки часто сбегает в лес, чтобы «побыть в гармонии с природой». Гвен иногда уходит к озеру, чтобы подумать. Завхоз порой отлучается по каким-то важным делам на остров, — простодушно перечислил Дэвид, вновь возвращаясь к своему занятию. — Поэтому есть ещё шанс, что нас заметят.
— Твою мать, то есть ты всё это прекрасно знал?! — не выдержав, рявкнул мальчик.
— В смысле? — в свою очередь удивился вожатый.
— Ты знал, что все вокруг страдают какой-то херней, и не вмешался! Но за мной сразу прискакал, стоило мне лишь выйти из лагеря! Что, блядь, с тобой не так?
Дэвид повернулся к разъярённому Максу, опустив фонарик. Свет теперь падал вниз, скрывая выражение его лица. Мальчик мог лишь угадывать в полумраке высокий силуэт вожатого, но даже так было заметно, как тот пристыженно горбится, держа на весу раненую руку.
— Да, я знал, — тихо сказал он, будто признаваясь в страшном преступлении. — Но не мне осуждать чужие увлечения. К тому же я был уверен, что Гвен и Завхоз не заблудятся, а Никки не уйдёт далеко от лагеря. У неё есть любимые места. И мы с Гвен точно знаем, где её можно найти. А вот тебя — нет.
— То есть ты всерьёз считаешь, что я, в отличие от Никки, не могу за себя постоять? Ну ты и мудак, — выплюнул едкое оскорбление Макс, отчего Дэвид неосознанно поёжился, будто ему влепили пощечину.
— Просто… Я беспокоился за тебя, — произнёс он, ещё больше сутулясь. — Боялся, что случится что-то плохое… Что я не смогу тебя уберечь, учитывая то, как ты в одиночку рвался в город. Это ведь с самого начала было опасной затеей.
— Да что ты такое говоришь? Как же я мог забыть? В этом же и состоит твоя сраная работа — оберегать кемперов от любого возможного пиздеца! — поддел вожатого мальчик, на что тот лишь опустил голову.
— Люди заботятся друг о друге не только потому, что это какая-то обязанность или повинность, Макс. Иногда они просто хотят помочь. Правда, у них не всегда получается. Жаль, что тебе так сложно понять простую истину.
Дэвид вновь повернулся к завалу и продолжил бессмысленную работу, даже не потрудившись выслушать очередные обвинения в свой адрес. Он будто поставил точку в дискуссии, которая ему окончательно надоела. Хотя, возможно, в этом демонстративном жесте заключался совсем иной смысл, что был недосягаем для кемпера. Дэвид мог иногда удивлять, делая нечто совершенно несвойственное его мягкому характеру и ломая уже привычный образ мальчика для битья. И это конкретно рвало шаблон и сбивало с толку.
Макс от такой невиданной наглости даже потерял дар речи. Пару секунд он просто открывал и закрывал рот, подбирая нужные фразы, но так и не нашёл, что сказать. Всё, что было можно, он уже выплеснул на вожатого, попутно смешав его с грязью. Однако это не принесло привычного удовлетворения, а лишь какую-то неприятную пустоту и осознание собственной беспомощности. Он вдруг понял, что застрял не только в пещере, но и в своих мыслях, повторяя один и тот же сценарий из раза в раз, боясь разорвать замкнутый круг.
Макс постоянно искал повод для конфликта и возможность его разжечь, чтобы отвлечься и не думать, в каком дерьме они оказались. И это давало хоть какую-то иллюзию того, что ситуация находится под контролем. Но самообман не мог длиться вечно и расползался по швам, стоило его лишь осознать. Сколько бы мальчик не твердил о своей лютой ненависти к Дэвиду, он не был врагом для Макса. Вечно злиться было бессмысленно и просто невозможно. Но Макс старался сохранить хотя бы крупицу нормальности в происходящем, прикрывая свой страх и неуверенность нарочитой язвительностью и презрением. И это делало его существование чуточку терпимей даже в экстремальных условиях.
Макс обнял себя за плечи и поёжился. В пещере было холодно. Очень холодно. Даже толстовка не спасала от мерзкой сырости, пробирающей до самых костей. Сидеть было невозможно, стоять тоже. Он несколько раз подпрыгнул, чтобы немного согреться, а потом и вовсе начал пританцовывать на месте. Это помогло, но ненадолго. Мальчик не мог постоянно двигаться и уже чувствовал, как усталость и напряжение дают о себе знать. Он ощущал себя полностью опустошённым и разбитым: голова раскалывалась, а глаза слипались и болели от периодических вспышек света. Сил практически не оставалось, чтобы хоть как-то сопротивляться сонливости. Вдобавок где-то в глубине пещеры капала вода, ещё больше действуя на нервы. Это была настоящая пытка, которую могла выдержать не каждая психика.
Максу начало казаться, что время застыло, а стены пещеры обступили его со всех сторон, не давая дышать полной грудью. Складывалось впечатление, будто воздух был чем-то отравлен и потому отдавал сладковатым запахом гнили. Он даже слышал странные шорохи, как если бы у него под ногами копошились какие-то мерзкие насекомые. Макс не мог понять — видится ли ему это или всё происходит на самом деле. Чувства будто притупились, а внимание стало рассеянным. Тьма наступала. Свет фонаря был лишь слабой искрой в бездне мрака. Единственное, что было реальным в нескончаемом кошмаре — это Дэвид, на которого всегда можно было положиться.
Макс сделал шаг в сторону вожатого, дождавшись, когда в очередной раз потухнет свет. Потом сделал ещё один, будучи уверенным, что на него не смотрят. Так медленно, но верно он приближался к Дэвиду, оправдывая свои действия тем, что особого выбора у него, в принципе, и не было. Тем более, что оставаться наедине с собой Максу крайне не понравилось. Вдобавок, встав вплотную к вожатому, он уже успел придумать, как именно он может ему пригодится. Дэвид же, не подозревая о грандиозных планах кемпера, как ни в чём не бывало продолжал подавать сигналы в пустоту. Пару минут мальчик просто наблюдал за этим процессом, не вмешиваясь и не встревая с комментариями, а потом довольно грубо дёрнул вожатого за штанину.
— Хочешь помочь? — тут же среагировал Дэвид.
— Нет, — категорично отрезал Макс. — Я хочу спать, но мне слишком холодно. Может уже хватит страдать херней? Заебал со своими сигналами. Ты вообще в курсе, что твой «СОС» сосёт по полной?
— Тогда чего ты от меня хочешь? — в свою очередь удивился вожатый, отчего мальчик ещё больше смутился.
— Ты не мог бы… Ты не мог бы посидеть со мной… Пока я не усну?
Подобного предложения Дэвид явно не ожидал, а потому прежде, чем ответить, немного завис. В итоге он всё же уточнил:
— Что ты имеешь в виду под словом «посидеть»?
Макс многозначительно закатил глаза, мысленно взывая к остаткам здравого смысла:
— А что, по-твоему, это может означать? Я не хочу в одиночку морозить жопу на холодном полу. Поэтому торжественно приглашаю тебя на ёбаные посиделки в темноте.
От такого резкого признания Дэвид даже чуть не уронил фонарик, настолько его поразила подозрительная сговорчивость кемпера.
— Неужели ты всерьёз хочешь составить мне компанию? — спросил вожатый, будто ожидая какого-то подвоха. Впрочем, он тут как раз-таки был.
— Да. Только если ты будешь выполнять собой функцию подушки, — сухо сообщил Макс. — Так что пользуйся моментом и устраивайся на моем рюкзаке. А я сяду тебе на колени.
— Но это будет… Не совсем прилично, — усомнился Дэвид, видимо припомнив недавние угрозы мальчика, на что тот лишь тяжело вздохнул.
— Ой, бля… Разве уже не насрать, что там прилично, а что нет? К тому же Нил мне говорил, что ниже пояса у тебя должно быть гладко, как у резинового пупса, раз уж на тебя такого идеального не вешаются девушки. Поэтому я, мать его, в полной безопасности.
Дэвид издал странный приглушённый звук, который можно было расшифровать как смех, старательно замаскированный сухим кашлем.
— С чего вы вообще так решили? — поинтересовался он, наконец перестав трястись.