Следов насилия и надругательства не было, поэтому сначала о маньяке подумал только Сева, и эту его версию коллеги осмеяли. Все, кроме судебно-медицинского эксперта. Вскрытие расписали опытнейшему врачу, и он заметил, что удушение производилось в два или даже более приемов. То есть убийца сначала затягивал петлю, потом отпускал, давал жертве передышку и начинал заново. Химическая экспертиза была еще в работе, но по отсутствию следов борьбы на теле жертвы эксперт предполагал, что она находилась под действием каких-то лекарственных препаратов, иначе должна была активно сопротивляться.
Ирина вздохнула. Получается, преступник либо тащил жертву на себе, либо опоил ее уже на месте преступления. Оба варианта выглядят довольно глупо…
Тут какое-то воспоминание тенью промелькнуло в голове, Ирина замерла, пытаясь схватить его за хвост, но в ту же секунду из канавы вдруг выбежал огромный пушистый кот, мяукнул, Володя завопил от восторга и попытался выскочить из коляски, пришлось его ловить, приманивать кота на «кис-кис», а он смерил их презрительным взглядом, отошел на несколько метров и, выставив лапу пистолетом, принялся деловито вылизывать под хвостом.
Наконец Володя успокоился. Снова тронулись в путь, но мысль исчезла, оставив по себе только противную пустоту. Что-то должно быть на этом месте, воспоминание, или логический вывод, или что-то еще. Ирина хмурилась, напрягала ум, но тщетно – мысль ускользнула в подсознание, и теперь неизвестно, появится ли когда-нибудь снова.
Ирина покосилась на Гортензию Андреевну. Та шла, сурово сдвинув брови, наверняка рассказала не все, что узнала от Севы, а только то, что Ирине положено знать. Старая школа… Ну и ладно, ну и хорошо, она все равно не собиралась гоняться за маньяком. Для этого есть специально обученные люди, слава богу.
– Главное – не сидеть сложа руки, – вдруг сказала Гортензия Андреевна, – даже крошечное что-то все равно больше, чем огромное ничего.
Федор вышел к завтраку поздно, потягиваясь и зевая.
На одной конфорке в эмалированной кастрюле с вишенкой на выпуклом боку томилась овсянка, а на соседней в маленьком судочке побулькивали сардельки в томатном соусе.
Жена стояла над туркой, выжидая ту самую неповторимую секунду, когда кофе надо снять с огня, энергичная, свежая, будто и не посещала вместе с ним вчера «легкий сабантуйчик».
– Я, пожалуй, минералочки, – сказал Федор, опускаясь на стул так, чтобы лишний раз не колебать мозг в голове.
Пожав плечами, Татьяна достала из холодильника бутылку боржоми и со стуком поставила перед ним.
– Стаканчик.
Появился и стаканчик.
Открывашку она подать забыла, и Федор снял крышечку с помощью обручального кольца. Несколько минут он наблюдал, как вода пузырится в стакане, слушал легкий шелест выходящего газа, а потом залпом выпил.
Жена положила себе овсянки.
– Ты надеялся, что я стану вырывать у тебя рюмку, как эти курицы? Кричать на всю деревню: «Федя, хватит! Федя, не пей!»
– Ну что ты…
– Это у них считается чуть ли не правилом хорошего тона, а между тем невыносимая пошлость.
Федор кивнул, отчего в голове слегка загудело.
– Ты же понимаешь, что с этими людьми иначе никак.
Жена напрягла губы и выпрямилась, как делала всегда, когда была им недовольна.
Ну и ладно, главное, что он, хоть и выпил довольно много, помнит все события вчерашнего вечера и может поклясться, что нигде не опростоволосился. Надо думать, проверку выдержал.
Федор не особо увлекался алкоголем и не пил, когда можно было этого не делать, но на таких встречах отказываться от рюмки равно политическому самоубийству. Не пьешь – стало быть, либо больной, либо стукач и нормальным людям от тебя лучше держаться подальше.
Нельзя не пить, но не уметь пить еще хуже. Потеряешь контроль над собой, свалишься в свинский образ – все, до свидания. Такого система тоже не прощает.
В молодости Федор не понимал, почему для определения деловых качеств и надежности человека обязательно надо его напоить, но с годами стал замечать, что действительно есть связь. Чем ничтожнее человек, тем быстрее он теряет над собой контроль, спирт будто стирает его лицо, нарисованное плохими красками на деревянной болванке, сильный же человек даже в тяжелом опьянении умеет держать себя в руках.
Он и сам нет-нет да и напаивал сотрудников, которых хотел двигать на повышение, и если они в пьяном виде теряли человеческое достоинство, то проверку не проходили.
С другой стороны, умение пить без сопутствующих качеств тоже ни к чему не пришьешь…
– Надеюсь, я держался в рамках, – сказал Федор, наливая себе еще минералки и раздумывая насчет сардельки.