Но прежде чем он зазвучал, Кусанаги выключил телефон. Его взгляд наткнулся на того, кого он искал.
Сидя на ограде перед книжным магазином, Юкава ел мороженое. На нём были белые штаны и чёрный, свободного покроя пиджак. И ещё узкие солнцезащитные очки.
Кусанаги пересёк дорогу и подкрался к нему со спины. Юкава, казалось, смотрел в сторону универмага.
— Профессор Галилей! — громко позвал его Кусанаги, рассчитывая напугать, но реакция Юкавы оказалась неожиданно вялой. Продолжая есть мороженое, он неторопливо, точно в замедленной съёмке, повернул голову.
— У тебя хороший нюх. Недаром полицейских называют ищейками, — сказал он, ничуть не удивившись.
— Что ты здесь делаешь? Только не говори, что ешь мороженое. Такой ответ не принимается.
Юкава усмехнулся.
— Я тоже хотел спросить, что ты здесь делаешь, но ответ очевиден. Меня ищешь. Вернее сказать, приехал, чтобы узнать, что делаю я.
— Если ты такой догадливый, отвечай прямо. Что ты здесь делаешь?
— Тебя жду.
— Меня? Издеваешься?
— Нет, почти серьёзно. Я тут звонил на кафедру, и аспирант сказал мне, что ты заходил. И вчера вечером тоже. Поэтому я и решил, что, если тебя подождать здесь, ты в конце концов объявишься. Ведь аспирант сказал тебе, что я, скорее всего, в Синодзаки.
Всё было в точности так, как сказал Юкава. Когда Кусанаги пришёл в Университет Тэйто, ему, как и вчера, сказали, что того нет на работе. Основываясь на том, что накануне ему сказал аспирант, Кусанаги предположил, что Галилей опять в Синодзаки.
— Я спрашиваю тебя: зачем ты пришёл сюда? — спросил Кусанаги, немного повышая голос. Хоть он и привык к манерам старого друга переводить всё в шутку, в этот раз не смог сдержать раздражения.
— Ладно, не кипятись! Как насчёт кофе? Хоть он и из автомата, но повкуснее, чем растворимый у меня на кафедре, — Юкава поднялся и швырнул вафельный конус мороженого в ближайшую урну.
Они купили по банке кофе в автомате возле супермаркета, и Юкава, оседлав стоящий тут же велосипед, тотчас начал пить.
Кусанаги открыл свою банку, продолжая стоять и оглядываясь по сторонам.
— Нехорошо без спросу садиться на чужой велосипед, — заметил он.
— Всё в порядке. Владелец вряд ли скоро появится.
— Откуда ты знаешь?
— Тот, кто оставил здесь велосипед, наверняка зашёл в метро. Даже если он поехал до ближайшей станции, то, покончив с делами, вернётся не раньше чем через полчаса.
Кусанаги, хлебнув кофе, посмотрел на него с тоской:
— Ты и это успел заметить, пока ел мороженое?
— Наблюдать за людьми — моё хобби. Очень занимательно.
— Хватит саморекламы, не тяни, объясняй. Почему ты здесь? Только не ври, что это не имеет никакого отношения к расследованию убийства.
При этих словах Юкава повернулся и посмотрел на заблокированное заднее колесо велосипеда, на котором восседал.
— В последнее время редко кто помечает велосипед своим именем. Из предосторожности. Считается опасным открывать какие-либо сведения о себе незнакомым людям. Раньше, напротив, на всех велосипедах можно было увидеть имена их владельцев, но времена меняются, меняются и обычаи.
— Я вижу, ты заинтересовался велосипедами. Кажется, мы уже говорили на эту тему.
Припоминая прошлые разговоры, Кусанаги начал догадываться, что на уме у его приятеля.
Юкава кивнул:
— Ты засомневался, что велосипед подброшен к трупу в качестве отвлекающего манёвра.
— Я только заметил, что смысла использовать его для отвода глаз не было. Если преступник специально оставил на велосипеде отпечатки своей жертвы, то он мог и не сжигать ей подушечки пальцев. Ведь так в результате и получилось: благодаря отпечаткам пальцев на велосипеде мы установили личность убитого.
— Так-то оно так. Но что, если бы на велосипеде не было отпечатков пальцев? Неужели вы бы не смогли идентифицировать труп?
Кусанаги молчал секунд десять. Этот вопрос не приходил ему в голову.
— Скорее всего, смогли бы. В конце концов мы установили личность жертвы, сличив отпечатки пальцев на велосипеде и в номере гостиницы, но, думаю, и без отпечатков пальцев не было бы проблемы. Я уже говорил, что мы провели экспертизу ДНК.
— Помню, помню. Короче, само по себе сжигание пальцев на руках трупа не имело смысла. Но что, если всё это входило в расчёт преступника? Что тогда?
— Ты хочешь сказать, что он сжёг их, зная, что это бессмысленно?