Порыв ветра проник под камень и хлестнул по углям в костре. Капли дождя попали на ее кожу, холод был резким контрастом по сравнению с жаром кожи Дэнни. Он поднял покрывало до ее плеч.
— У нас есть еще час. У тебя есть еще презерватив?
— Да. — Дэнни потерся носом об ее щеку. — Я люблю быть подготовленным.
— Как хороший бойскаут.
— Милая, я никогда не был хорошим бойскаутом.
Мэнди рассмеялась, но вина вмешалась в этот миг. Что случилось бы, если бы он узнал правду о ней и Натане?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бостон, декабрь 1975
— Ты можешь есть, Натан? — спросил папа с порога. Его лицо осунулось с тех пор, как мама заболела. Кожа его щек обвисла, как тающий воск, стекающий к полу.
Натан покачал головой. Пустой желудок протестовал с болью, но он не мог есть.
Папа кивнул. Он понимал.
— Хочешь, я останусь?
Да. Его горло сжалось. Беспомощность была осязаемой в воздухе вместе с гадким запахом больницы.
Лицо Натана пылало, текли слезы. Мужчины не плакали, но почему он не мог остановиться?
— Я дам тебе побыть с ней, — папа сунул руки в карманы. — Я буду снаружи, если что. — Он вышел в коридор.
Комната была серой и страшной от пола в крапинку и пластиковых стульев. Натан притянул колени к груди, чтобы убрать напряжение в спине. Он повернулся и прижался лбом к прохладным простыням кровати матери. Его веки были тяжелыми как кирпичи, но он не мог закрыть глаза.
Впервые почти за год тело матери было неподвижным. Доктор сказал, что она находилась в коме, но Натану казалось, что она выглядит мирно, будто наконец-то отдыхает.
Натан сжал ее руку. Она не ответила. Вряд ли она понимала, что он был рядом.
Страх сжал его пустой желудок. Она держалась только ради него. Натан был уверен. Если он уснет, она умрет.
Папа этого не говорил, но Натан знал, что произойдет. Это было на лице врача. Каждый раз, когда он проходил в палату, он словно удивлялся, что она еще дышала.
— Есть лишь одна надежда, — прошептал в коридоре дядя Аарон.
— Аарон, хватит так говорить. Гвен разозлилась бы. Ты должен бояться того, что предлагаешь. — Голос папы дрожал.
— Иначе она не проживет и ночи.
— Она не проживет и ночи и без твоего варварского ритуала. Я не позволю. Гвен не простила бы себе.
— Ты не понимаешь, Роберт. — В голосе дяди послышалась злость.
— О, я отлично понимаю. Уйди, Аарон.
Стук, деревянный крест на стене над кроватью дрожал.
— Она — моя сестра. Ты не помешаешь мне спасти ее.
— Убери от меня руки. Ты сошел с ума. Мне нужно сообщить о тебе полиции. — Голос папы был сдавленным.
Сердце Натана колотилось. Он сжал ладонь матери, отпустил, боясь, что ранит ее.
— Не угрожай так, Роберт. Твой Бог может просить тебя сидеть и принимать то, что он творит. Но мой — и твоей жены — зовет действовать. В венах Гвен кельтская кровь. Ее нужно слышать.
Папа не ответил, и голос дяди Аарона стал ниже.
— Ты заплатишь за решение позволить моей сестре умереть. Ее смерть на твоей совести. Я этого не забуду, Роберт.
* * *
Гром звучал вдали. Натан выключил фары и проехал на парковку за старой гостиницей. Он остановился у гаража. Машины Мэнди не было. Тревога охватила его тело.
Он вышел из машины, осмотрел дом сзади. Все окна были темными и тихими, как и должно быть перед рассветом. Он прошел по заднему двору и обогнул угол. Окно Мэнди было сбоку. Он привстал на носочки и заглянул. Кровать была напротив окна, белые простыни и одеяло не были тронуты. Темная голова не лежала на подушке.
Мэнди там не было. Где она могла быть?
С кем она могла быть?
Гнев покрывал все красным перед глазами. Натан поднял руку, готовый разбить окно в поисках своей Майской королевы. Постой. Подумай. Он сжал дрожащий кулак.
Что ему делать?
Он прижал пальцы к вискам, где постоянная боль мешала думать. Ему нужен был новый план.
Он пришел сюда за своей королевой, чтобы подготовить ее к их новой жизни вместе. Он должен был получить ее. Никто другой не мог ее забрать.
И ему нужен был способ найти ее.
Он посмотрел на соседнее окно. Это была комната любимого брата Мэнди?
Энтузиазм от новой идеи привел его к заднему крыльцу. Он замер. Его дары. Пропали. Он подавил гнев и прошел по лугу к гаражу. Возле пристройки он поднял крышки урн. Не там. Она хотя бы не выбросила их.