— Милашка обычно почти не лает. — Джед поднялся на крыльцо.
— Мэнди? — Дэнни остановился за ней. Она повернулась. Он показывал на пару футов влево. Она посмотрела туда. У задней двери стоял горшок с увядшими фиалками.
Мэнди стало не по себе. Она бросилась к двери.
Три пенсионера в жилетах рыбаков были на кухне, угощались соком и маффинами.
— Доброе утро, — Мэнди замедлилась. — Где моя мама?
— Мы ее не видели, — ответил один из рыбаков. — Мы поздно начали сегодня. Она могла встать раньше.
Милашка подбежала к двери крыла семьи и заскреблась. Мэнди прошла мимо собаки. Гостиная была пустой и тихой. Слишком тихой для дома с Биллом. Мэнди пошла по коридору к спальням. Она тихо постучала…
— Мам? — Она открыла дверь. Ее мама лежала лицом вниз на кофре. Одна рука сжимала ее грудь, другая тянулась к тумбочке с беспроводным телефоном. — Звоните 911, — рявкнула Мэнди через плечо. Джед и Дэнни появились на пороге. Джед схватил телефон. Он прошел в угол комнаты и набрал номер.
Мэнди осторожно перевернула маму.
— Мам.
Глаза ее мамы приоткрылись.
— Найди, — прохрипела она, — Билла.
Дэнни побежал по коридору, открывал все двери и звал Билла.
Сердце Мэнди колотилось, паника сдавила горло.
— Мам, где Билл?
Глаза мамы закрылись. Дэнни опустился на колени рядом с ней.
— Его здесь нет. — Он прижал пальцы к шее ее матери. — Она держится.
Едва. Ее кожа была серой, она слабо дышала.
Джед пришел к ним.
— Скорая в пути. Позвонил Дугу, но никто не может его найти.
Она посмотрела на Джеда.
— Билл пропал.
Тело Мэнди онемело, ее разум был перегружен страхами, которые были с ней последние четыре месяца. Ее мама умирала, и Мэнди не смогла защитить своего брата. Билл, который никому не навредил в жизни, теперь был в руках Натана.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Конор принялся за пирог с черникой. Доктор Хэнкок напротив него потягивала черный кофе. Голоса и приборы создавали в закусочной шум.
Пальцы доктора с французским маникюром открыли папку.
— Украденные предметы: ящик кельтских монет, бронзовый котел, пара кусочков купороса из Стоунхенджа, бронзовый щит, три фигурки лошадей из бронзы, несколько украшений, включая кольцо.
— Можно посмотреть?
Она отдала ему папку.
Конор полистал фотографии.
— Насколько все это ценное?
Она назвала ему скромную цифру.
— И все? — он взял фотографию большого металлического котла и перевернул ее. «Котел Беленоса, бронза, 4-й век до Рождества Христова, Шотландия, 1987».
Она напряглась.
— Истинная ценность этих предметов в их исторической значимости.
— Прошу прощения, доктор Хэнкок. Я о том, что мне эти предметы кажутся ненужными.
Она возмущенно шмыгнула носом.
— Честно говоря, я не знаю, зачем кто-то рискует, воруя наши артефакты. Их так просто не продашь.
«Да, чтобы продать бивень мамонта, нужно постараться».
— Если предметы не так ценны, почему вас уволили?
Она потерла переносицу.
— Кельтская коллекция была одолжена у музея в Эдинбурге. Потеря не финансовая, это удар по репутации.
— Для чего котел? — спросил Конор.
— В повседневной жизни в них готовили еду, но этот украшен. Судя по весу и сложности дизайна, этот котел — подарок или какое-то подношение.
Волоски встали дыбом на шее Конора.
— Подношение?
— Кельты верили, что всеми силами природы управляют боги. Подношения были необходимы для всех аспектов жизни: хороший урожай, успех в бою, здоровье, погода. Обычно подношения приносили в кельтские праздники.
— Они праздновали в солнцестояния, да? — Может, до июня ничего не произойдет. У них было больше месяца, чтобы понять, что происходило.
— Основных праздников восемь. Солнцестояния, равноденствия, а еще четыре священных дня между ними. Следующий праздник — Белтейн, Майский день.
Побыть в безопасности до июня не выйдет.
— И когда он?
— Завтра.
— Блин. — Телефон Конора задрожал в кармане. На экране был номер Дэнни. — Что такое, братишка?
— Плохо дело, вот что.
Конор напрягся, Дэнни быстро описал ему катастрофу, произошедшую за ночь.
— Я приеду через пару часов. — Конор закончил вызов.
— Что случилось? — доктор Хэнкок хмурилась с тревогой.
— Люди пропали.
— Это связано с украденными предметами из музея?
— Возможно.
Она допила кофе.
— Дайте мне двадцать минут. Я соберу сумку.
— Зачем?