В кадре появилась соседка родителей, которая живёт этажом ниже. Светловолосая женщина, лет около шестидесяти.
«Я ж с малых лет её наблюдала. Такая озорница!» – сказала женщина, поставив кружку на стол.
Журналистка заглянула в телефон и спросила:
«Как вы относитесь к такого рода фотографиям?»
Девушка продемонстрировала фотографии Маши в купальнике и те, которые она отправляла Александру.
Соседка отмахнулась и ответила:
«Вы что же думаете МЫ в молодости не делали подобных фотографий? Нет в этом ничего плохого. Маша красивая девушка ей есть чем гордиться. Молодежь! Не заметите, как молодость пройдёт. Нужно наслаждаться жизнью то. Делать красивые фотографии, чтоб потом вспоминать было веселее.»
Собеседнице явно понравился ответ, судя по улыбке на её лице.
«Что произошло восьмого июля?»
Соседка отпила чая, тяжело выдохнула:
«Дом то у нас старенький. Стены толстые, поэтому слышимость плохая. И когда я услышала шум, то сразу насторожилась. Никогда ж такого не было. У нас тут все спокойные, семейные. Ни пьяниц, ни буйных нет. И знаете, сначала услышала шум, подумала может люстра у кого упала и разбилась, а потом… крик. Такой страшный, у меня аж мураши побежали по коже. Знаете крик, когда человек пережил какое-то горе. Отчаянный такой, страшный крик. А потом опять шум, что-то бьётся, а я хожу по квартире и не знаю, что делать. Никогда ж не сталкивалась с подобным. Потом думаю надо сходить узнать, что произошло-то, а то вдруг полицию вызову, а она и не нужна. Поднялась на этаж выше, дверь Таня открыла. Матушка Маши. Я вроде узнать пытаюсь, она меня отталкивает, отправляет обратно и говорит, что дочери плохо и ждут врачей. Ну я, конечно, ушла, но от двери не отошла далеко и тут же через некоторое время действительно врачи поднимаются, а в квартире сразу тихо стаёт. И так до утра следующего дня. А я ж не спокойная, весь день ходила, прислушивалась. Но ничего не было. А на следующий день я проснулась в пятом часу. Вот хоть глаз выколи. Ну вы наверно знаете, у пенсионеров то всегда такое, не спится нам ранним утром. И значит проснулась, пошла умываться и опять крики слышу, но не Маши. Я различаю их голоса. Кричала Таня, правда слов я не разобрала, но было слышно, что страшно им. И что же я пошла к прихожей и затаилась, и знаете не зря! Гляжу опять бригада врачей идёт на этаж выше моего, ну я дверь приоткрыла и очень скоро увидела, как Машу выносят на носилках. Они её хоть и накрыли, но я заметила, что руки у неё все красные, в крови. У меня аж сердце зашлось. А она ещё вся мокрая, как будто в воду полностью окунулась.»
«Она была в сознании?» – спросила журналистка, наклонив голову.
«Нет. Без сознания была. И бледная вся. Ох, бедняжка.»
«Вы знаете, что случилось с Машей?»
«Вены она порезала…» – начала говорить соседка, как журналистка её перебила.
«Нет-нет. Я говорю про восьмое июля. Вы знаете, что произошло с Машей, что она приняла решение уйти из жизни?»
Соседка тяжело выдохнула, некоторое время смотрела на стол, потом подняла глаза:
«Сейчас столько грязи выливается на Машу. И совсем мне непонятно почему… Когда по новостям сказали, что с ней сотворил тот парень… Я поднялась к Тане, узнать правда ли это, а она… в слёзы. Она сильная женщина. Я бы умом тронулась, если б над моим чадом такое сделали, а она нет… Держится ради Маши.»
Женщина тяжело выдохнула, встала из-за стола, развела успокоительное в стакане с водой и выпила.
***
Очередное слушание. Маша стояла перед зеркалом, стараясь запомнить своё лицо с проблесками облегчения.
– Сегодня важный день, – прошептала девушка себе. – И выглядишь ты хорошо.
Проверив сумку на наличие телефона и ключей, она вышла. На улице, как всегда, уже ждали родители. Они выглядели более взволновано нежели их дочь. Татьяна выпила успокоительного, которое, как ей казалось уже, пропитало её насквозь. Фёдор, взглянув на дочь стиснул зубы, чтобы удержать подступающие слёзы. Он давно не плакал, но сегодняшний день давил тяжким грузом, выкачивая моральные и физические силы.
У здания суда толпились журналисты, они жаждали реакций и ответов, чем провокационней, тем лучше. Маша не опускала глаза, не пряталась за родителями и адвокатом. Выпрямив спину, она двигалась вперёд и не обращала внимания на вопросы и микрофоны.
Сев на место девушка подняла глаза, встретилась со взглядом Александра и заметила на его губах полуулыбку. Он провёл большим пальцем по своим губам не отводя взгляда. Маша смотрела и абсолютно не реагировала, хотя руки немного тряслись и сердце прибавило ударов. В зале воцарилась тишина, судья вызвал адвоката Маши, и он принялся за работу.