– А Манетт? Вы сказали…
– В пятидесятых у Тауэра было примерно десять миллионов плюс доход от фонда и членства в совете директоров. Но он носился по всему свету, покупал яхты… дом в Палм-Бич… и трахал все, что движется. А в семидесятых всерьез подсел на кокаин. Через несколько лет процент с десяти миллионов перестал покрывать его расходы. Он начал залезать в основной капитал. Потом занялся политикой – на самом деле оплатил дорогу туда – и тратил огромные деньги. Наверное, ему казалось, что он вычерпывает океан чайной чашкой. Но оно постепенно накапливалось. Потом в семидесятых и восьмидесятых он совершил серьезную ошибку – связался с акциями во время Большой инфляции и продал их с огромными потерями. Примерно тогда же он познакомился с Хелен…
– Это его вторая жена, верно? – уточнил Лукас. – Она моложе его.
– Мне кажется, ей… пятьдесят три или четыре, – сказал Данн. – Не такая она и молодая. Его первая жена и мать Энди – ее звали Берни – умерла десять лет назад. Но к тому времени Манетт уже встречался с Хелен. Она была привлекательной женщиной с роскошной грудью. Тауэр по этой части слаб. Хелен занималась недвижимостью и втянула Тауэра в ИТНИ, чтобы восполнить его потери при продаже акций…
– А что такое ИТНИ? – спросил Лукас.
– Извините… Инвестиционный траст недвижимого имущества. Это произошло как раз перед тем, как на рынке недвижимости начались проблемы, и Тауэр снова оказался в проигрыше. Потом кризис восемьдесят седьмого… Он тогда был в таком жутком состоянии, что находиться рядом с ним не мог почти никто.
– Значит, он банкрот?
Данн посмотрел на потолок, как будто производил подсчеты в уме. Через некоторое время он сказал:
– В данный момент, если Тауэр хорошенько подсуетится, он сумеет собрать… скажем, миллион. Разумеется, дом принадлежит ему, это больше миллиона, но он не станет его продавать. Тауэру нужно где-то жить, а у него очень высокие запросы… так что, думаю, он может получить шестьдесят тысяч из своего миллиона и еще сто из траста. Кроме того, он продолжает входить в совет директоров фонда, но это тысяч двадцать или тридцать. Итак, что у нас получилось? Меньше двухсот тысяч?
– Господи, да он голодает, – сказал Лукас, подпустив в голос сарказма.
Данн наставил на него палец:
– Именно так он сам и думает. Тауэр чувствует себя нищим. Он тратил полмиллиона в год, когда «Кадиллак» стоил шесть тысяч баксов и миллион считался серьезными деньгами. Сейчас он вынужден жить примерно на четверть миллиона, а «Кадиллак» стоит сорок тысяч.
– Бедный сукин сын.
– Знаете, сейчас миллион уже не такие большие деньги, – грустно проговорил Джордж. – Хозяин двух заправок «Эксон» стоит по меньшей мере миллион, может, больше. Двух заправок! Мы не говорим о яхтах и поло.
– Значит, если вы и похитили свою жену, то не из-за денег, – подытожил Дэвенпорт.
– Проклятье, если уж кого и имеет смысл похищать, так это меня. Я стою в пятнадцать или двадцать раз больше, чем Тауэр. Разумеется, мои деньги не так хороши, как те, что принадлежат ему, – со скорбью в голосе произнес Данн.
– И почему же?
– Потому что я их заработал. Как вы со своей компьютерной компанией. Я читал про вас в «Ситиз бизз». Там написано, что ваше состояние равняется примерно пяти миллионам и продолжает расти. Вы должны это чувствовать… ну, что деньги какие-то нечистые.
– Я их не вижу, – ответил Лукас. – На данный момент они все в бумагах. А как насчет страховки? Жизнь Энди застрахована?
– Ну, конечно. – Данн нахмурился и почесал подбородок. – На самом деле на довольно большую сумму.
– И кто ее получит?
– Дети, – пожав плечами, сказал Джордж. – если только… О господи. Если дети умрут, страховку получаю я.
– Вы единственный бенефициар?[16]
– Да… если не считать того, что Нэнси Вулф достанется полмиллиона. У них отлично идут дела, и у обеих заключен страховой договор на покрытие кредита в случае смерти одной из них.
– Для Нэнси Вулф полмиллиона – большие деньги?
Данн снова задумался.
– Немаленькие. Она зарабатывает примерно сто пятьдесят или сто семьдесят пять тысяч в год, но налоги съедают солидную часть ее доходов – так что дополнительные полмиллиона не помешали бы.
– Вы подпишете нам разрешение взглянуть на рабочие записи вашей жены?
– Естественно, а почему нет?
– Потому что многие врачи считают, что записи психиатров должны храниться в тайне, – ответил Лукас. – Что пациенты нуждаются в лечении, и копам нечего копаться в их проблемах.