— Перестань, пожалуйста, называть ее «твоя подруга» с таким сарказмом. Да, их показания были очень невыгодны для Деб, но они оба говорили неправду.
— Ладно. Честно говоря, я удивляюсь, что судья вообще позволил адвокату рассказать о признании матери. Непонятно, почему присяжные все-таки объявили Дебору виновной.
— Она просто не вызвала у них доверия. Она резкая и скрытная. Такая никогда не позволила бы какому-нибудь самодовольному самцу помыкать собой и не стала бы играть в его игры. Ты ведь знаешь, как обыватели ненавидят сильных женщин. Они считали Деб виновной и не поверили бы никаким свидетельствам в ее пользу.
Триш невольно улыбнулась. Глядя сквозь мутное ветровое стекло, она почти видела лицо собеседницы. С тех пор как Анна выставила из дома неверного и финансово несостоятельного супруга, она делала все возможное, чтобы помочь несчастным, запуганным мужьями женщинам. Анна твердо верила, что все они имеют полное право давать волю гневу, а не душить его в слезах и психосоматических расстройствах. Она считала, что нельзя в надежде на счастье жертвовать независимостью и тем самым полностью разрушать себя. Дело Деборы Гибберт казалось созданным специально для Анны. Триш предпочитала отстаивать права детей и обычно не тратила время и силы на что-то другое.
— Анна, слушай, пробка потихоньку рассасывается. Мне надо ехать. Давай я тебе позднее перезвоню. Может, встретимся сегодня вечером?
— Ладно, Триш, только…
— Все, мне пора, извини.
— Деб ни в чем не виновата. Я уверена. Она не убивала отца. Она не из тех, кто способен на убийство.
— Поговорим позднее, — уже гораздо мягче проговорила Триш.
За годы адвокатской практики она встречала массу людей, полностью уверенных в том, что их друзья или родственники не способны на жестокое преступление. Триш удивлялась, как, узнав правду, бедняги не теряли способности верить людям. Она сама никому и никогда слепо не доверяла. Итак, что она знала о деле Деборы Гибберт?
ГЛАВА 2
Триш вообще не любила ездить в места заключения, а нынешний визит был еще неприятнее обычного. Она оказалась здесь не по делу, защищенная чувством долга и статусом адвоката; сегодня она была просто подругой подруги заключенной, шла по правилам для рядовых посетителей, и относились к ней соответствующим образом.
Длинная очередь перед постом охраны измучилась долгим ожиданием; сам воздух здесь будто сгустился от раздражения и жары. У охранника, который проверял Триш, были мокрая от пота рубаха и горячие, влажные руки.
Через десять минут Триш уже мечтала о душе, понимая, что не доберется до него еще несколько часов. Наконец ее проводили в просторный зал для свиданий. Родственники кучками сидели с одной стороны длинных серых столов, а напротив устраивались заключенные. Шум стоял невообразимый.
Триш опустилась на стул, на который ей указал охранник, перед усталой на вид женщиной лет на восемь или десять старше, чем она сама. У Деборы были огромные серые глаза — почти такие же серые, как мешки под ними. Кожа неважная, впрочем, это могло быть результатом плохого тюремного питания и недостатка свежего воздуха. Очертания лица и плеч немного расплывчатые. Ничего удивительного, в тюрьме женщины часто полнеют.
— Значит, вас прислала Анна Грейлинг. — Бесстрастный голос мог бы принадлежать одной из коллег Триш и совершенно не вписывался в обстановку этого зала с громкими причитаниями посетителей и заключенных.
В воздухе чувствовался запах пота, сигаретного дыма и еще четырех десятков разных ароматов.
— Да, — сказала Триш. — Анна попросила меня стать консультантом ее нового фильма.
Дебора Гибберт быстро огляделась, словно желая убедиться, что их никто не подслушивает. Она покусывала губу и щипала левую руку.
— Думаете, есть смысл копаться в прошлом?
— Если вы не убивали отца и хотите доказать свою невиновность, то смысл есть.
Триш старалась, чтобы слова ее не звучали чересчур резко.
— Мне никто не верил. С какой стати что-то должно измениться?
Дебора говорила безразлично, будто ее нисколько не волновала собственная судьба.
Триш собралась было сказать, что явилась сюда не ради развлечения, однако ее собеседница вдруг перестала щипать пальцы, вытерла лоб рукой и бросила взгляд на надзирательницу — симпатичную женщину средних лет. Та сидела на высокой платформе и следила за тем, чтобы посетители не передавали заключенным наркотики или другие запрещенные предметы.