Нет, не надо было срываться, сам с собой рассуждал Левенталь. Сердце сжали отвратительные предчувствия. Глупость, и зачем было так выскакивать из конторы. Что стоило — немножечко пораскинуть мозгами и подождать до вечера? Всего пять минут, Елена же перезвонила. Так почему было не подождать? Только чтоб повыпендриваться перед Бирдом — взял и ушел? Нет, хотя замечаньице Бирда было, конечно, гнусное. Но разве это новость? Он же все время знал, что Бирд на это способен. Если кто-то тебя не любит, он тебя не любит, а причина найдется. Но все равно — зачем надо было уходить? Он умылся, надел рубашку и вышел на лестницу. Вся беда в том, он думал, что, когда ему некогда соображать, когда на него давят, он ведет себя как полный идиот. Вот что обидно. На той неделе, например, в типографии Данхил, линотипщик, всучил ему абсолютно ненужный билет. Он объяснял, что не любит зрелищ, что один билет ему и даром не нужен — Мэри тогда еще не уехала. Но Данхил привязался, и он купил у него этот билет. Потом одной девушке отдал, в своей конторе. А надо было сразу взять и сказать: «Я не буду покупать ваш билет»… Он пробурчал: «И зачем только я это делаю?» — и насупился. Вышел сосед, в шортах, грудь нараспашку, выставил звякнувшую сумку: бутылки для мусорщика.
Комендант, пуэрториканец мистер Нуньес — соломенная шляпа, темные ноги в китайских соломенных шлепанцах, — сидел у входа. Левенталь спросил, не заметил ли он, звонил кто-нибудь в звонок, и мистер Нуньес ответил, что уже полчаса тут сидит и за последние пятнадцать минут никто не выходил, не входил.
— Может, это вы радио слышали, — была его догадка. — Иной раз я думаю, кто-то дома со мной говорит, а это по радио где-то.
— Нет, это в звонок звонили, — не сдавался Левенталь; он вдумчиво оглядывал коменданта. — Может быть, это ваш был звонок?
— Если только кто баловал в подъезде. Сам я сегодня не звонил.
Левенталь потащился в парк. Вдруг действительно радио, хотя вряд ли. Может, там с проводкой что-то, из-за жары — пойди разберись с этим электричеством — или у Нуньеса со звонком. Дело хуже, если все это нервы и звонок ему просто прибрендился, как показалось, что спал. Да, вот Мэри уехала, и нервы у него сдали. На всю ночь оставляет свет в ванной. Уж вчера самому стыдно стало, закрыл эту дверь, как ложился в постель, а свет все равно оставил. Полный бред — бояться, что, пока спишь, тебя подстерегает опасность. Но это еще что! Померещилось, что вдоль стен мечутся мыши. Мыши в квартире есть, конечно. Дом старый; почему не пристроиться под полом? И он же их вообще не боится, а вот — начал в ужасе вертеть головой. Теперь невозможно заснуть. Раньше жара спать не мешала. Нет, нервы ни к черту, ни к черту.
В парке толклось еще больше народу, стало еще шумней. Еще одна компания «возрожденцев» наяривала на другом углу. Рев труб, смешиваясь, перекрывал все остальные звуки. Желтели облепленные мотыльками и мошкарой фонари. У дорожки чистил обувь старик в панаме, загорелый, жилистый. Зеленовато, свинцово посверкивая, прыгал фонтан. Под присмотром мамаш брызгалась, мокла полуголая ребятня. Все глаза теперь были мягче, чем днем, и больше, и задерживали на тебе взгляд, будто темная жара заполняет зазор отчужденья, и можно запросто заговорить с незнакомым. Посмотришь на человека, и кажется тебе, что ты его знаешь.
Такие мысли ветвились в голове Левенталя, пока он стоял в очереди к питьевой колонке, как вдруг он почувствовал, что на него не просто смотрят, на него уставились. «Или я очень ошибаюсь, или меня пристально изучает вот тот господин, который медленно переступает рядом по мере продвижения очереди. Похоже, он меня знает, — думал Левенталь. — Или просто глазеет от нечего делать?» Левенталь весь поджался, главное — обуздать свои нервы, свое расходившееся воображение. Да нет, какое воображение. Он шагнет, и субъект шагает, и наклоняет лицо, будто его забавляют поджатые губы, холодность Левенталя и он старается скрыть усмешку. При этом веселости — ноль, в глазах — вот вплотную придвинулся — сплошная издевка.
«Кто этот субъект? — гадал Левенталь. — И что он изображает? Бог ты мой, Бог ты мой, что еще за птица на мою голову? Есть такие, надо обязательно показать, что он тебя видит насквозь».