– Покажите мне повязку, – спокойно произнес Одьен, приподнимая край моей рубашки.
Руки потянулись к спине и вновь задели его пальцы.
– Наверное, вам лучше прилечь, – предложил Одьен.
– Да, конечно, – ответила я и забралась на смотровой стол.
– Штаны приспустите.
Я оголила нижнюю часть спины. Господи, он снова коснулся меня!!! Теплыми пальцами без перчаток зацепил резинку штанов и медленно потянул ее вниз. И, черт бы меня побрал, мне захотелось большего. Я почувствовала, как скручивает низ живота, как учащается дыхание, как пересыхает во рту и хочется наброситься на Одьена Ригарда не только в поисках удовлетворения похоти, но еще и ради того, чтобы поесть… Метафизический голод и сексуальное возбуждение смешались в одно целое. «Все потому, что он – хранитель. Все потому, что он – хранитель», – повторяла я про себя, словно молитву. Самоконтроль. Самообладание. Самоуправление. Боль...
– Присохло. Нужно отмочить, – произнес Одьен.
– Сорвите так.
– Не лучше ли...
– Потерплю.
Рывок – и мое лицо непроизвольно поморщилось. Н-да…
– Говорил же, что нужно отмочить.
– Все в порядке.
– Смотреть будете? – спросил Одьен.
– Нет, я вам доверяю.
Салфетка с антисептиком замерла на моей коже.
– Вы подружились с Айени?
«Контрольный» в голову. Я закрыла глаза и выдохнула. Хороший вопрос, почти что не личный.
– Если с Айени Ригардом можно просто дружить, то «да», – ответила я.
– Это он вас расстроил? – продолжал расспрашивать меня Одьен.
– Вовсе нет.
– Кто тогда?
– Почему вы решили, что я расстроена? – спросила я.
– Остановитесь, пока еще не поздно, – тихо и очень вкрадчиво произнес Одьен.
– О чем вы говорите, доктор Ригард?
– Нельзя привязываться к пациентам. Вы это знаете.
– Не понимаю о…
– Вы все прекрасно понимаете! – повысил тон Одьен. – Никто и не говорит о том, что вам должно быть все равно. Грань между профессиональным отношением и личным очень тонка. Сегодня вы беспокоитесь о нем, навещаете в свободное время. А завтра начнете переживать и пройдете через его болезнь вместе с ним!
– Откуда вы узнали, что я заходила к нему? – повышенным тоном спросила я.
– Денни рассказал.
– Это мое дело, доктор Ригард!
– Айени помог ему. На этом вы должны поставить точку!
– Я знаю, что это вы попросили доктора Айени! А значит, вам тоже не все равно!
– Я сделал это не для пациента! – начал оправдываться Одьен.
– Только не говорите, что для меня! – разозлилась я.
– И не для вас! Для своей совести!
– Знаете, что, доктор Ригард?!
– Что, доктор Ней?!
– «Положите», пожалуйста, водонепроницаемый пластырь!
Одьен замер:
– Знаете, что, доктор Ней? – произнес он.
– Что?!
– В следующий раз попросите кого-нибудь другого перевязать вас!
Ну все… Достал меня, хранитель…
– По-моему, доктор Ригард, вы сами вызвались мне помочь!
– Насколько я помню, вы не особо возражали, доктор Ней! – парировал Одьен и, подскочив со стула, навис надо мной.
– Опасно отказывать начальству, если оно просит! – прошипела я.
– А если бы я предложил вам переспать со мной, вы бы тоже побоялись мне отказать?!
Мои зубы заскрежетали. Я подтянула штаны и одернула рубашку. Затем слезла со стола и окинула взглядом Одьена с головы до пят.
– Если вы хранитель, – с угрозой в голосе произнесла я, – это еще не значит, что можете вести себя со мной подобным образом.
Багровые глаза Одьена заметно потемнели. Плохой признак для хранителя. Очень плохой…
– Намекаете на классовую неприязнь? – процедил Одьен.
– Понимайте, как хотите, доктор Ригард. И в следующий раз, когда соберетесь кого-нибудь перевязать, не забудьте надеть перчатки!
Одьен уставился на свои «голые» руки, а затем посмотрел на меня:
– Вы все сказали?
– Нет, но об остальном я лучше промолчу! – отчеканила я.
– Вы с предыдущими своими руководителями вели себя так же, или мое происхождение привнесло определенные коррективы? – выпалил Одьен.
– Это вас не касается! – огрызнулась я и пулей вылетела из перевязочной.
Я быстро переоделась и вышла на стоянку. Сев в свою развалюху, я завела двигатель. Не знаю, каким образом эта машина все еще ездила, но иногда я всерьез опасалась, что она развалится прямо по дороге домой или, что еще хуже, на работу. Сумерки сгустились, и мне побыстрее захотелось убраться оттуда. Я посмотрела на дорогу, уводящую в город, и вновь ощутила знакомую боль. Не стоит думать об этом. Нужно побыстрее ехать домой.