– Я уже ухожу, – вымученно улыбнулась я.
– До свидания, доктор Ней.
– До свидания Нори.
Я провожала ее взглядом. Нори остановилась на въезде на парковку больницы. Она явно кого-то ждала. Спустя минуту к ней подъехала дорогущая машина с тонированными стеклами. Нори села в нее и уехала.
– Ее парень – райот.
Я обернулась к Одьену. Его внезапное появление за спиной меня напугало.
– Да и сама Нори не из бедной семьи. Ее отец умер еще до Восстания. Все заботы о Нори и ее брате легли на плечи матери. После Восстания ее мать взяла кредит и открыла в Т. похоронное бюро. И не прогорела. Теперь филиалы конторы есть в Р. и С., – Одьен взглянул на меня.
– Как ее фамилия? – спросила я.
– Гайндер. Ритуальные услуги Гайндер.
– А у парня-райота откуда деньги?
– Его папаша во время Восстания активно сотрудничал с послушниками. Он попал в список благополучных граждан и не лишился всего, как многие другие. Ротари Хоуптер. Все сервисные заправочные станции в округе Т. принадлежат ему.
– Как же он позволил своему чаду встречаться с послушницей?
– Сейчас времена другие, – емко ответил Одьен.
– Как же, – улыбнулась я. – Веришь, что райоты похоронили традиции, которые соблюдали десятилетиями, вместе с теми, кого предали?
– Ты же похоронила, – Одьен пристально на меня смотрел. – Насколько я помню, спать с хранителями райотам было нельзя.
– Жениться нельзя, – парировала я. – Семьи с ними заводить. Детей рожать. А спали они, с кем хотели.
– Питер умер, – произнес Одьен.
– Я знаю. Наварро был в ординаторской, когда его позвали.
– А ты тридцать минут назад была в реанимации.
– И что из этого?
Одьен протянул руку и коснулся пальцами моей щеки. Прикосновение было нежным. Оно было приятным. И я не нашла в себе сил отбросить его ладонь и отстраниться.
– Ты подкормила его. По Потоку вижу, – он убрал руку сам, и я поняла, что сейчас снова начну реветь.
– И дальше что? – выдавливая слова, спросила я.
– Он умер через десять минут после твоего ухода. Сердце остановилось и больше не завелось. И это при том, что ты подкормила его за десять минут до этого.
– Хочешь сказать, что слишком быстро его не стало после моего ухода?
– Думаю, мы имеем дело с палачом.
Я снова посмотрела на дорогу, где несколько минут назад стояла Нори.
– Черный рынок Потока и Истоков? – прошептала я.
– Питер – девятый палач, который попал в эту больницу за последние два года. Теперь он мертв, как и восемь предыдущих. Ты – десятая.
– Ты знаешь что-то… – я наклонилась к Одьену. – Ты и твой брат что-то знаете.
– Мы знаем, что к нам в больницу поступают палачи. Это началось два года назад. На первых трех мы заявили в службу контроля. И они внезапно умерли еще до приезда архиереев. Больше мы ни на кого не заявляли. И это не помогло. Питер – девятый. Осталась ты, Алексис. И бежать тебе некуда, потому что тварь, которая завелась в этом городке, работает с кем-то из архиереев из службы контроля. И если мы с Айени знаем, кто ты, возможно, об этом знает и тот, кто орудует здесь.
– Я хочу домой, – я обогнула Одьена и пошла назад.
– Алексис!
– Я замерзла и хочу домой! – прокричала, не оборачиваясь.
И он отстал. Я не дура. Все поняла. Ригарды решили, что с помощью меня смогут словить того, кто занимается подпольной Жатвой в этом городе и этой больничке. Я – приманка. Десятая в списке приманок, расставленных для поимки палача. Вот только девять предыдущих приманок съедены. А мне умирать не хочется.
Я выходила из раздевалки, когда услышала знакомые голоса на лестнице. Это были Айени и Одьен. Я остановилась и, долго не раздумывая, прошмыгнула обратно, спрятавшись за дверью.
– Ты просмотрел записи с камер? – спросил Одьен.
– Там по нулям, – голос Айни звучал подавленно. – Рядом были только проверенные люди.
– Он мог быть далеко. Мог сидеть в машине на парковке, мог запереться в туалете на любом из этажей. Мог пить кофе в ординаторской, мыть полы, разносить еду. Мы можем быть с ним знакомы, здороваться каждый день и даже не подозревать, кто он такой на самом деле.
– А если никакого Призрака нет? Если мы с тобой бредим?
Кажется, Одьен и Айени остановились на этаже.
– Смерть от случайных причин? – спросил Одьен.
– Согласись, люди умирают ежедневно.
– Думаешь, дело только в этих девяти? Думаешь, других жертв нет? Что на счет послушников в Р. и С.? Кто за ними наблюдал? Кто их считал?
– Ну, давай тогда всех считать жертвами! – повысил тон Айени. – Каждого, кто умирает в Р. и С.!