— В каком?
— Можете придумать любое название…
— Хорошо, — сказал Кленси. — Продолжай. Он, конечно, не жил в этом баре.
— Это все. Вчера я передал ему сверток и больше я его не видел.
— А сегодня у вас не была назначена встреча?
— Нет. Впрочем, вы хорошо понимаете, что он не пришел бы, так как все газеты пишут о моем аресте.
В допрос вмешался инспектор Клайтон.
— Это ты убил охранника, который помогал вам в побеге?
Блаунт был в нерешительности.
— Я… Нет… Может быть, Ленни.
Кленси опять взял инициативу в свои руки.
— Когда ты впервые встретился с Ленни в Нью-Йорке, он говорил тебе, что убил свою подружку?
— Она предала его, — сказал Блаунт. — Что вы думаете, после этого он должен был дарить ей драгоценности, что ли?
Воцарилось молчание.
— Ну вот, — сказал Клайтон, сидевший на углу стола, — ты не имеешь никакого представления о том, где находится сейчас Сервера? Так?
— Он не докладывает мне о своем местопребывании, — сказал Блаунт, — но я думаю, что он в настоящее время очень далеко…
— Это как же так? Значит, он уехал, не ликвидировав нас, Кирквуда и меня? — спросил Кленси таким тоном, как будто он этого никак не мог понять.
Блаунт пожал плечами.
— Он особенно был зол на судью Кейля. Он еще в тюрьме говорил мне, что, как только выйдет, сразу же доберется до его шкуры…
Казалось, что Джон Уэлс только что проснулся.
— Значит, это вы смастерили бомбу, убившую судью?
Блаунт спокойно посмотрел на него.
— Я только смастерил книгу для своего друга Ленни. Я не спрашивал его, что он собирается с ней делать. — И он улыбнулся. — Могу вам гарантировать, что, конечно, он не собирался ее читать, ему было не до этого.
— Но это вы сделали бомбу?
— Чего вы добиваетесь, Уэлс? — спросил Клайтон, обращаясь к адвокату.
Уэлс рассеянно покачал головой.
— Подумать только, моя жена все еще в состоянии шока, и это потому, что этот парень… Он определенно поджарится на электрическом стуле, но после того, что он сделал, это для него еще слишком мягкое наказание.
— К несчастью, это все, что нам позволяет закон, — сказал инспектор Клайтон с сочувствием. — Но что касается смерти, то он умрет. Этим мы обязаны детективу Фейнбергу.
Уэлс повернулся к Фейнбергу, который стоял, прислонившись к стене, и поклонился присутствующим после слов инспектора.
— Вы, без сомнения, знаете, что моя жена хотела назначить награду за поимку убийцы ее отца. Если она не переменила своего решения, то вы получите достаточно.
— Это еще будет видно, — сказал Кленси. — У меня такое впечатление, что большая часть все же достанется Рою Кирквуду.
Все головы повернулись к Кленси. Блаунт, которого эта беседа как бы и не интересовала, был погружен в свои мысли.
Он сказал:
— Вы дали слово, лейтенант! Вы сказали, что если я проглочу кусок, то вы не будете мучить мою жену. Это обещано, лейтенант. Вы не забудете?
— Я всегда сдерживаю свои обещания, — сухо подтвердил Кленси. Он взял стул и сел на него верхом напротив Блаунта. — Да, я дал тебе слово. Я сказал, и я это сделаю, рассчитывай на меня. Я сделаю все возможное, чтобы твоя жена получила максимальный срок!
Блаунт чуть не задохнулся. Лицо его исказилось.
— Дерьмо! — бросил он.
Кленси вздохнул.
— Начнем с самого начала, Блаунт. Торг не окончен и продолжается. Начнем с ответа на вопрос, который я задам тебе, и тогда уж окончательно договоримся… — Он не спеша закурил сигарету. — Слушай меня очень внимательно, Блаунт… Что ты сделал с трупом Серверы после того, как убил его? Куда ты его запрятал?
На этот раз молчание было прервано всеобщими восклицаниями величайшего удивления. Вайс закрыл глаза от неожиданности. Клайтон посмотрел на Кленси и заметил в его глазах какой-то особенный свет, который уже видел однажды. Другие, с открытыми ртами, напряженно уставились на Кленси. Только невозмутимый стенографист ждал продолжения допроса, держа пальцы на клавиатуре машинки.
Лицо Блаунта стало пепельно-серым. Он облизнул губы и проглотил слюну. Кленси не спускал с него глаз.
— Я жду, Блаунт, — сказал он почти ласково.
— Вы тронулись…
— Нет, Блаунт! Но ты действительно тронулся, если думал спасти жену ложью, которая не могла обмануть даже ребенка. Ты хотел вытащить ее из этого грязного и мокрого дела и, больше того, оставить ей денежки. Да, это ты и никто иной — сумасшедший!
Блаунт смотрел вокруг как затравленный зверь. Но мало-помалу он овладел собой, вздохнул и как-то обмяк, как будто бы, наконец, осознал действительность и отчетливо понял создавшееся положение.