Испуганный, ребенок зашелся сильнее. Но Вера уже не могла остановиться. Тщательно сдерживаемое раздражение вырвалось наружу. Девушка словно дикий зверь ссутулилась и оскалила зубы, затем отбросила сына на кровать. Маленькое тельце спружинило о матрас и приземлилось вновь. Голова болтнулась при падении.
Должно быть у этого человечка была очень сильная воля к жизни, потому как, зрительно, он остался цел после такого полета, несмотря на всю свою уязвимость и слабость. Но на несколько секунд крик застрял в горле младенца и он лишь хватал ртом воздух.
Этих секунд хватило, чтобы девушка пришла в себя. Глаза её расширились в испуге, она икнула и бросилась к кровати, аккуратно подняла ребенка, похлопала по спинке, приласкала:
- Прости меня, маленький! - зарыдала, в глубине души глупо и безответственно перекладывая на малыша обязанность поддержать себя.
Мальчик вдохнул и вновь заплакал. Он испугался и, не находя спокойствия на материнских руках, кричал громче, громче и громче.
Ничто не помогало: она укачивала, целовала, уговаривала, а он - орал, орал, орал, лишь ненадолго засыпая. Но и во снах ребенок беспокойно икал, всхлипывал и хрюкал.
В какой-то момент, Вера не выдержала. Только лишь сын прикрыл глаза, как она мигом вскочила и выбежала из палаты. Ноги сами понесли девушку в “молитвенный уголок” (так называлась крошечная часовенка родильного отделения площадью два на два метра). Она вбежала внутрь и захлопнула за собой дверь.
Вера тяжело отдышалась, привалившись к пластиковой панели с изображением Николая Чудотворца, покрывавшей дверь, потом обвела взглядом лики. Здесь было спокойно и тихо.
Маленькая глухая комнатка без окон, завешанная пышными иконами так, что не было ни одного пустого места на стенах от пола до самого потолка, ярко освещалась большой хрустальной люстрой. Казалось, создатели пытались сгладить пышностью тесноту. Посередине стояло одно единственное на всё полчище смотрящих с икон святых поликандило. У противоположной стены на низенькой деревянной табуретке горкой лежали свечи. Мягко пахло ладаном и мёдом.
Девушка огляделась, прошла по кругу, дрожащими руками взяла свечу, прерывисто вдохнула нежный медовый запах, трепетно зажгла фитиль. В ярком огоньке словно отражался ужас, захлестнувший её. Пламя прыгало и трещало, вспыхивало, нервно пританцовывая.
И будто осознав свою никчемность, слабость, девушка вдруг рухнула на колени и разрыдалась. Крупные соленые капли бурно катились по щекам, Вера открывала рот, шамкала, выпуская пузыри слюней, тряслась, хлюпала. Она плакала горько, сердечно, и впервые была подлинно искренна в своей молитве:
“Помоги, Господь! Если ты есть, помоги! Помоги сделать это. Помоги с ним! Дай решимости, сил, помоги… И… пусть она придет!!! Прошу, пусть она придет!”.
Прошло очень много минут, прежде чем Вера выплакалась, успокоилась, ощутила первый укол стыда, представляя как её застанут, лежащей на полу в таком жалком виде. Она встала тяжело, наскоро привела себя в порядок, глядя на отражение в забранной в стеклянную коробку иконе, оправилась, вытерла нос рукавом. Глубоко вздохнув, девушка решилась возвращаться, но вдруг какой-то суеверный страх охватил душу. Вера попятилась, опасаясь повернуться ко всему благообразию спиной, перекрестилась, нащупала ручку и не поворачиваясь потянула дверь. Сквозняк ворвался внутрь и пламя единственной зажженой свечи легло. Девушка вздрогнула в ужасе, но свеча не потухла. Вера быстро поцеловала нашейный крестик, моргнула: “Не оставь, помоги!”, - и выскочила за дверь.
В палату она возвращалась крадучись, словно кошка. Внутренности сжала когтистая лапа и тянула, тянула… Девушка ожидала оглушительного, полного отчаяния, требовательного крика своего маленького ребёночка и подходя к двери, с тревогой прислушивалась. Но было тихо.
Не на шутку перепугавшись, понимая, что так быть не должно, Вера вбежала в палату и замерла, словно налетев на барьер.
У окошка-бойницы, прижав мальчика к груди, ворковала Ангелина. В откуда ни возьмись взявшемся кресле читал книгу доктор Сами. Оба подняли спокойные, заинтересованные взгляды и воззрились на девушку так, словно она вошла к ним в комнату, а не наоборот. У Веры даже мелькнула нелепая мысль выйти и постучаться.
Повисла пауза. Время будто замерло.
Наконец Сами с легким хлопком закрыл книжку и промолвил:
- Ну слава Богу! Мы тебя уж заждались!
Часы снова пошли и повинуясь их мерному, строгому ритму все вдруг ожили и засуетились. Ангелина присела на кровать и с улыбкой проворковала, глядя на мальчика: